– Боцман! Бери Арика, и тащите оба сюда свои задницы, быстро, мне срочно нужна ваша помощь!!! Я здесь не «вижу» ни фига…

Спасительная возможность «видеть» пришла к Хоаххину, откуда не ждали. То ли грохот взрывов, то ли яркое пламя привлекли внимание нескольких маленьких обитателей этого каменного царства. Как им удавалось выживать рядом со смертельно опасной «маткой» этого муравейника, оставалось только догадываться. Возможно, они были частью симбиоза, глазами «королевы», такой же «слепой», как и сам Хоаххин? Но как только она «отпустила» их, тут же нашелся новый «хозяин». От Боцмана и Ариэля, пытавшихся сползти с карниза вниз, толку было мало, но теперь Хоаххин видел все, что происходило на не очень удачно обстрелянной им площадке.

Бесформенная, похожая на огромную, ожиревшую от переедания личинку колорадского жука, груда бледно-розового студня плотно перекрывала своим телом вход в широкий грот на самом дне каньона. С края, обращенного к лежащему без движений человеческому телу, свешивалась темно-серого цвета, полностью задрапированная мелкой чешуей, маленькая головка. Черные слизистые щупальца, усыпанные мелкими присосками, высовывались из-под нее и тянулись к тому, что еще недавно было Углем. Хоаххин невольно отпрянул назад. Проникающий. Именно таким, только намного меньшего размера, Хоаххин запомнил тело Проникающего, лежащего перед ним в кольце «истины» зала Могущественных. Именно так выглядел монстр, который должен был выпотрошить его тело, его мозг, но вместо этого облил своим «дерьмом» великого Устанавливающего. В этот момент по телу монстра пробежали разноцветные радужные пятна, голова дернулась, а лежащие плетьми щупальца вновь натянулись и потащили тело Угля к себе. Хоаххин вскинул плазмобой и нажал на курок… Ничего. Выстрела не последовало. Видимо, плазмобой Ариэля был почти полностью разряжен еще до того, когда они выходили из лагеря донов. Хоаххин потянулся правой рукой к гарде клинка, но рука двигалась слишком медленно и неуверенно, как будто ждала какого-то другого приказа. Радужные всполохи на тонкой кожице «королевы» начали сливаться в единый сплошной сверкающий хоровод, а щупальца отпустили труп и потянулись к новой, столь желанной жертве…

Чья-то рука рванула Хоаххина назад, под прикрытие лежащей на повороте «русла» скалы, а из-за его плеча вырвался сноп ослепительного пламени спасительного выстрела. Заряд плазмы вошел в «желе» чуть выше сероватой головки и, порвав тонкую кожу, разорвался где-то в глубине тела Проникающего. Вонючая, маслянистая прозрачная жижа последним истеричным плевком брызнула наружу, оседая на желтый крупный песок и серые камни ущелья. Боцман опустил ствол своего плазмобоя и устало присел на ближайший к нему камень…

– Господи, какая же гадость эта ваша заливная рыба!

* * *

Широкий грот с песчаным, хорошо утоптанным «полом» уходил далеко вперед и вниз. Шкурка «королевы» опала длинным, на глазах скукоживающимся полотнищем, освобождая занятое собой пространство. Только по следам на песке можно было оценить ее первоначальный размер.

– Метров тридцать? Или я не прав?

Боцман подтянул ремень плазмобоя и решительно двинулся в глубь грота. Они решили, что в наступающей на планету ночной темноте лучше двигаться вперед, а не назад. Камень на стенках грота фосфоресцировал покрывающей его высохшей слизью, поэтому он был освещен намного лучше, чем поверхность планетоида.

– И кем приходился тебе это вонючий дырявый бурдюк?

У Хоаххина не было ни сил, ни желания препираться с лейтенантом, который только что спас ему жизнь, и на заданный вопрос он ответил со всей возможной в этой ситуации искренностью.

– Думаю, что сестрой… Но обещал стать верной женой…

Боцман от столь неожиданного поворота разговора чуть не въехал шлемом в каменный выступ стены и ненадолго притих, переваривая услышанное. Несколько драгоценных минут трое бойцов двигались молча. Гудящая, пульсирующая боль в голове начала постепенно отпускать Хоаххина. Даже Ариэль, казалось, приходил в себя после всех злоключений прошедшего светового дня. По ходу движения на песке грота угадывались многочисленные следы ступней и круглые ямочки правильной формы.

– Яйца.

Это были первые слова правнука Давидова с тех пор, как он сломал себе нос. Боцман пнул ногой песок, который фонтанчиком брызнул в лунку правильной сферической формы.

– У меня помельче…

Хоаххин понимал, что бессмысленно напоминать своим спутникам о том, что только что погиб еще один их товарищ, о том, что сами они могут того и гляди последовать его участи. Любой стресс имеет определенные границы, за которыми человек либо сдается, ложится, подтягивает ноги к животу и готовится к смерти, либо начинается истерика, либо откат, безразличие, апатия. Вопрос только в том, где проходит эта граница и как удержать себя и других от последствий психологического паралича.

– А ну! По два кубика ремиксина и бегом марш!

Щелкнули затворы автоматических аптечек, и люди, увязая тяжелыми ботинками бронекомбинезонов в вязком песке, перешли на бег. Это гарантировало, что ближайшие несколько минут они не станут биться в истерике и обращаться за помощью к Творцу всего сущего. Только химия, запредельные нагрузки и тяжелый тупой труд способны убить в человеке все человеческое и превратить его в ни на что не реагирующую тупую машину. Ну, или в супергероя…

Песок на полу сменился каменным настилом. Многочисленные узкие ответвления, уходящие в разные стороны от продолжающего расширяться грота, насколько хватало взгляда людей, начали сливаться в единую цепь, а стенки между ними превратились в высокие колонны. Грот начал приобретать форму колоннады с исчезающим где-то далеко наверху сводчатым потолком. Память Хоаххина кольнуло нехорошими предчувствиями. Уж очень характерная архитектурная форма. Уж очень изящно и внезапно она проявилась в совершенно естественном на первый взгляд рельефе этого подземелья. Офицер попытался припомнить, сколько раз в жизни он сталкивался в подземельях со сводчатыми колоннадами и сколько раз после этого на его пути вставали его заклятые враги. Получался стопроцентный результат.

– Отставить бегом! Отдыхаем…

Ариэль с Боцманом с ходу грохнулись на камни, и наступила тишина. Они были вымотаны настолько, что Хоаххин уже подумывал о том, как бы не пришлось тащить их дальше на себе. Однако в условиях двойного тяготения да еще в бронескафах с почти посаженными аккумуляторами это было непосильной задачей даже для него. Но и просто упасть и уснуть в совершенно незнакомом и не прикрытом ничем месте он себе позволить не мог. Искать же место ночлега в одиночку он был не готов. Второго комплекта очков у него не было. Хоаххин попробовал еще раз «пошарить» вокруг себя в поисках хоть какой-нибудь зрячей твари. Боль в голове тут же дала о себе знать гулкими ударами в виски.

– Да что же это такое…

Неожиданно в его голове словно лопнула до предела натянутая струна. Тысячи образов хлынули в него нескончаемым потоком, опрокидывая собственное сознание, оттесняя его в сторону, куда-то за пределы этой реальности. Они кричали, они просили указать им путь, они стонали и звали ее. Как она могла бросить их, своих детей? Как им жить дальше? Что делать? Весь смысл их существования заключался в служении ей! Только ей одной! Это были мольбы миллионов подданных подземной империи, в одночасье потерявших смысл собственного существования, потерявших своего монарха, своего единственного бога, который бросил их на произвол судьбы. Возможно, освободившись от этой абсолютной власти над своим сознанием, когда-нибудь они могли бы посмотреть на мир другими глазами? Могли бы попытаться осознать себя в нем не просто винтиком огромного механизма, безраздельно подвластного чужой воле? Могли бы почувствовать собственную силу? Но нет. Им было страшно. Они этого не хотели. А в связке этих двух слов, «хотели» и «могли», первое слово всегда главенствует над вторым. Мозг Хоаххина просто не мог разделить этот шквал на отдельные составляющие и поэтому воспринимал все это просто как шум, шум, от которого раскалывалась голова…