В том же письме он порекомендовал Аллену почитать «Дианетику» Л. Рона Хаббарда, а потом сходить в расположенный поблизости центр сайентологии, самому Биллу это порекомендовали сделать Брайон и Жак Стерн. «Стряси с Хаббарда побольше за свои деньги». Если уж Билл чем-то увлекался, то это было всерьез и надолго, к примеру, сейчас он увлекся сайентологией. Ему стало интересно, потому что в решении проблем не использовался ни гипноз, ни наркотики, просто забиралась энергия. Подобный метод, когда ты постоянно вспоминал о неприятных событиях и копался в них, был чем-то похож на тот самоанализ, которым он занимался в Танжере перед тем, как переехать в Париж: «Просто мотать пленку взад-вперед, пока рана не затянется». Он прекрасно знал, что своими корнями сайентология уходит в промывание мозгов на русский манер, и совершенно не испытывал на этот счет никаких иллюзий. Он писал Аллену, что «скорее, это не терапия, а умение вывертываться». Как обычно, с его интересом к пограничным наукам, псевдонаукам и альтернативной медицине Билл смог использовать некоторые из методов сайентологии для своей пользы. Он интересовался сайентологией до начала 1970-х, когда его вышвырнули из организации как «предателя».

Но в 1959 г. он полностью ушел в нее, и очень многие приемы показались ему полезными. В конце октября он снова пересмотрел свою рукопись, теперь с позиции своего углубленного интереса к сайентологии. Он писал Аллену: «Теперь я буду писать по-новому, и я не хочу публиковать что-то до тех пор, пока тщательно не изучу и не освою этот новый метод. Я не могу объяснить тебе, в чем он заключается, потому что для этого тебе нужно пройти предварительную подготовку. Так что я снова и очень-очень настойчиво прошу тебя (поверь мне, осталось не так уж много времени): найди рядом с собой какую-нибудь сайентологическую общину и вступи в нее». Возможно, сайентология была упрощенной формой того нового подхода к психотерапии, который Стерн собирался объяснить Биллу на борту своей «воображаемой яхты».

Непредсказуемые смены настроения, ложь и дело с яхтой изменили отношение Билла к Жаку, и они больше не были близкими друзьями. Билл написал Аллену, что не уверен, что Стерн хочет его видеть: «Конец „Голого ланча“ посвящен Джеку, и он должен это знать. Мы никогда не были друзьями, но он поступил как друг. Я многое узнал от него про европейцев. Кстати, больше всего я узнал именно от Джека, ну и от Брайона». Здесь Билл обращается к сцене, когда после инъекции джанка Стерн теряет десять фунтов за десять минут, которая оказалась и в первой, и в последней главе «Голого ланча», этакая нелицеприятная характеристика персонажа. Билл поблагодарил Стерна за некоторые идеи, которые нашли свое воплощение в книге: «Примечание: идею о тяжелом топливе мне подал Жак Стерн». Это примечание на 55-й странице в издании «Олимпии Пресс» в последующих изданиях было опущено, предположительно, по просьбе Стерна.

В конце ноября 1959 г. Билла вызвали из комнаты номер 15, где он тогда обитал, и сказали, что ему звонят. Звонил американец Гарольд Норс — поэт и гей. Позвонить Биллу Норсу предложил Грегори Корсо. Норс вошел в нью-йоркские литературные круги прямо перед войной, где повстречался с Диланом Томасом, Кристофером Ишервудом, Гором Видалом и Полом Боулзом. Как и Алан Ансен, какое-то время он работал секретарем у Одена. В 1953 г. Норс продал картину Пикассо, которую ему подарил любовник-миллионер, и на вырученные деньги отправился в Европу, сначала в Италию, а потом в Грецию, во Францию и в Марокко. Путешествовал он до 1968 г. Первый сборник его стихов «Подводная гора» вышел в 1953 г. В Париже он сошелся с журналистами из Paris Review, которые захаживали в кафе «Трайон», и с писателями из бывшего «Мерлина»: Нельсоном Элдричем, Острином Уэйнхаузом и Грегори Плимптоном. Там он и познакомился с Грегори, который позже познакомил его с обитателями отеля.

Норс составил самое подробное описание жизни Бит Отеля, начал он с описания своего первого визита к Берроузу. Комната 15 была крохотной, в ней стояла кушетка, на проводе висела лампочка, стояло два стула, стол и старая побитая печатная машинка. Билл говорил очень мало, предоставляя Норсу самому вести беседу, он говорил несвязно и иногда надолго замолкал. «[Он] ковырял спичкой под ногтями, — писал Норс, — это был классический пример наркомана из фильмов без звука: скелет, обтянутый пергаментной кожей, бледное неподвижное лицо, тонкие плотно сжатые губы, пустые глаза… казалось, что он сам довел себя до душевного расстройства».

Норс жил поблизости на острове Сите и, несмотря на неудавшееся знакомство с Берроузом, продолжал наведываться в отель к Грегори, Биллу и Брайону. Большую часть дня Норс проводил в Mistral Джорджа Уитмена, который находился прямо напротив его отеля на улице Мясников. Заведение Уитмена было очень демократичным, на втором этаже были комнаты, где «книжные люди» могли жить целую неделю. Тем летом там поселился нервный молодой англичанин из Дарлингтона, графство Дархэм, по имени Иэн Соммервиль, он выполнял разнообразные работы в магазине и по соседству, а за это ему разрешали там жить. Он изучал математику в Колледже Иисуса в Кембридже, а в Париж приехал на лето подучить французский. Норс пригласил его к себе на обед и нашел Иэна очень приятным собеседником, но он был не в его вкусе. Вскоре после этого Норс пришел к Биллу в отель, и тот спросил, куда бы ему сходить, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Норс назвал Mistral, но Билл возразил, что у него никогда там ничего не получалось. Норс рассказал про Иэна и сказал, что тому нравятся мужчины постарше, Билл заинтересовался.

По совету Норса Билл пошел в Mistral и увидел Иэна, балансировавшего на неустойчивой лесенке и расставлявшего книги. Должно быть, он понравился Иэну, потому что, увидев его, он уронил книгу, больно стукнувшую Билла по плечу и стал извиняться. Иэн был худ, взгляд его был напряжен, а высокие скулы обтянуты желтоватой кожей. Он говорил так тихо, что, чтобы его услышать, приходилось наклоняться. Время от времени он запускал пальцы в рыжеватые волосы и взъерошивал их. Он был начитан, но из битников слышал только о Керуаке, однако быстро сориентировался и прочел все, что было под рукой. Иэн решил, что кроме работ Билла ему еще очень нравятся работы Пола Боулза.

Билл взял немного апоморфина у доктора Дента и решил сам покончить со своей кодеиновой привычкой. Он подробно записывал свое предыдущее лечение (настолько, насколько это было в его силах), а еще у него был маленький блокнотик, который ему дала помощница доктора Дента, небезызвестная сестра Смитти, в котором она записала точную последовательность лечения. Теперь ему был нужен кто-то, кто мог быть и помощником, и нянькой в период отвыкания. Гайсин помочь отказался, он боялся тех изменений в психике, через которые будет проходить Билл, а 18-летний Иэн согласился, абсолютно не представляя себе последствий и даже не подозревая, что за драматический спектакль развернется.

Берроуз говорил: «Фишка в том, что апоморфиновое лечение требует постоянного присутствия второго человека рядом. Иначе говоря, вам и днем и ночью нужна сиделка, которая будет делать вам уколы каждые четыре часа. И далеко не все могут это сделать. По крайней мере первые четыре дня за больным нужно следить постоянно. Кстати, все это довольно неприглядно».[62]