— Не волнуйся, — сказал он. — Дети рождаются в гетто, разве не так? Иди, сядь рядом со мной, будем утешать друг друга, пока ты в силах.

Сеньора Хуана вновь села подле мужа; Ракель пошла следом, склонилась над ней и негромко спросила:

— Сеньора, это ваш первый ребенок?

— Нет. Наш первенец прожил всего несколько часов.

— Не беспокойтесь, — сказала Ракель, силясь вспомнить, как долго жена Арнау скрывала, что начались схватки, и решила, что со времени появления здесь. Подумала, что ребенок не должен рождаться на полу комнаты Арнау и нужно принимать какие-то быстрые решения.

— Сеньора, мы можем отправить вас во дворец на носилках, — сказала Ракель. — Или можете остаться здесь. Это не проблема. Комната у меня просторная, приятная. Я могу спать где угодно, а Бонафилье она больше не понадобится.

— Почему? — спросила Хуана, меняя неудобную позу.

— Она сегодня выходит замуж. Если останетесь, у нас будут два радостных события в один день. Я вызову повитуху, и мы приготовим комнату. И нужно будет сказать служанке, которая вас ждет.

— Я хочу оставаться как можно ближе к Арнау, — твердо сказала Хуана. — Поручите кому-нибудь сказать служанке, пусть идет во дворец и пришлет сюда Фелиситат со всем необходимым. Вы найдете ее не лишней, сеньора Ракель. Она может присматривать за Арнау или помогать повитухе. Глупо, что не взяла ее с собой, но я боялась, что если нас увидят выходящими вместе, то могут сообразить, что мы идем к Арнау.

И когда невеста вернулась в дом для последних приготовлений к свадьбе, она обнаружила, что ее комната занята роженицей, проворной, бодрой акушеркой, маленькой служанкой и Ракелью. Пришедшая с Бонафильей Руфь открыла дверь, осмотрелась и без малейшего удивления спросила:

— Могу я чем-то помочь?

— Мы прекрасно справляемся, сеньора, — ответила акушерка. — И если здесь появится еще одна помощница, я не смогу двигаться.

— Где мои одежды? — спросила Бонафилья. И все в комнате за исключением сеньоры Хуаны дружно выпроводили ее за пределы слышимости.

Когда Юсуф вернулся в дом врача, невеста была готова идти в синагогу на празднование бракосочетания и последующее пиршество. Оно должно было состояться в большом зале и в саду, невесту и жениха сопровождала добродушная толпа членов перпиньянской общины. Даже те немногие, которые не питали особо добрых чувств к приятному, искусному молодому врачу и его брату, не хотели пропускать пиршества и веселья, которых можно было ожидать из дома сеньоры Руфи. Погода стояла настолько замечательная, какой она может быть октябрьским вечером. День был солнечным, жарким; вечерний ветерок настолько умерял жару, что пиршество на открытом воздухе сулило удовольствие.

Юсуф побежал умыться и переодеться. Когда покончил с этим, Ракель и ее отец выходили на улицу. Юсуф занял место подле Исаака, а она присоединилась к женщинам.

— Я слышал на рынке новости, — сказал Юсуф, как только они обменялись приветствиями с окружающими.

— Какие новости? — спросил врач.

— Их много, господин. Двое носильщиков, которых я не видел раньше, сказали, что их наняли избить нашего пациента. Они, разумеется, не знали, что он наш пациент, не знали его имени, но это произошло в тот же вечер, на том же месте, при тех же обстоятельствах.

— Тогда, думаю, можно сказать, что это был наш пациент. Мы знаем, кто нанял их?

— Кто-то нездешний, — ответил Юсуф. — Они так сказали. Чужак, которого они не знают, но видели время от времени в городе. А оттуда, где сидят, они видят почти всех.

— Чужак. Значит, не тот, кого подозревает дон Арнау, он считает, что это кто-то хорошо известный в городе. Но я слышал, что это не чужак разговаривал со священником.

— С отцом Миро, — сказал Юсуф. — Это другая новость, которую я слышал. И скверная новость. Для него, по крайней мере, — добавил он. — Это тот священник, что приходил вчера к нашему пациенту. Доминиканец.

— Я понял, Юсуф, кого ты имеешь в виду. Отца Миро, — сказал Исаак. — Что ты хочешь мне сообщить?

— Его нашли мертвым милях в пятнадцати от города, господин. Он упал с мула и скатился по склону в речку.

— Ты тоже слышал это на рынке? — спросил Исаак.

— Да. От моих друзей-носильщиков.

— Зачем было говорить тебе? Они знают, что существует какая-то связь между домом Иакова и этим священником?

— Не думаю. Это была просто новость. Мы могли встречаться даже не с тем самым отцом Миро, только он был доминиканец, его звали отец Миро, и он вчера уезжал из Перпиньяна в Конфлент.

— Они сказали, что он ехал в Конфлент, когда произошел этот несчастный случай?

— Сказали. И, по их мнению, то был не несчастный случай. Двое из них помогали переложить тело с телеги на носилки и нести его в доминиканский монастырь. Отец Миро был не великаном, господин, но сильным, энергичным, упитанным человеком. Носильщики считают, что он не мог получить таких повреждений при падении с высоты от силы пять-шесть футов. А фермер клянется, что обнаружил его на таком расстоянии от дороги.

— Дороги на Конфлент?

— Да, господин.

— Если так, Юсуф, то это злое дело. Он был человеком холодного, рассудительного ума, и, видимо, не предпринимал никаких действий, если к тому не было основательных причин. Таких людей на свете мало.

— Вы имеете в виду — среди священников?

— Среди всех. И зачем было его убивать? Разве что за честность.

Вскоре после этого в гетто въехала влиятельная дама, за ней следовали двое слуг. Она спросила у привратника, как проехать к дому врача, сеньора Исаака Бонхуэса, и, получив указания, поехала прямо по улице.

Даму впустила маленькая служанка, и она спросила о Фелиситат.

— Фелиситат с сеньорой Хуаной, — добавила она, видя смятение на лице девочки. — Это ее служанка.

— Той сеньоры, которая рожает? — спросила девочка.

— Той самой.

— Сейчас, сеньора, — сказала девочка и ушла.

Фелиситат спустилась и сделала глубокий реверанс.

— Сеньора Маргарида, вы хотели меня видеть?

— Да, Фелиситат. Как Хуана?

— По-моему, хорошо, сеньора. Повитуха кажется довольной.

— Я приехала от ее королевского высочества, принцесса велела мне дожидаться, пока не родится ребенок. Она очень беспокоится о сеньоре Хуане.

— Да-да, сеньора. Я найду вам удобное место, где вы сможете ждать.

— Спасибо, Фелиситат. — Она оглядела коридор. — Можно я посижу во дворе?

— Конечно, сеньора, — ответила Фелиситат и пошла к двери во двор.

Маргарида взяла ее за руку.

— Фелиситат, подожди. Не знаю, как сказать это… — Она замялась. — Со вчерашнего дня сеньора Хуана не разговаривала со мной. Избегает меня, как только может. Я сказала ее высочеству, что лучше всего ехать сюда не мне, следует послать кого-то другого. Она отказалась.