густой татарской синеве ночи, обнажённая и оскорблённая.

— Ты меня выгоняешь? — вызывающе полюбопытствовала она.

Роман не хотел ссор, не хотел ничего доказывать или мстить.

— Нет. Просто по приказу КОМУЧа один дивизион флотилии и часть пассажирских судов уходят в Самару. И «Боярыня» в числе уходящих.

— И ты не зовёшь меня с собой?

Ляля не намеревалась связываться с Горецким надолго или ехать за ним куда-то, что за вздор? Но спокойная готовность Романа расстаться была как-то даже унизительна. Такую, как она, может бросить лишь такой, как Гафиз.

— Революция подарила тебе свободу, — не удержался Роман.

Ляля поняла издёвку и вспыхнула — в душе. А внешне сохранила ледяную невозмутимость. Растягивая движения, она соскользнула с кровати и, голая, пошла за одеждой. Пусть Горецкий смотрит — и запоминает её ослепительную наготу. Память об этой наготе обязана мучить его ещё очень и очень долго.

08

Охрана Троцкого носила блестящие кожаные куртки и будёновки.

— Проходи, товарищ Маркин, — разрешил часовой у прохода на перрон.

Комиссара Волжской флотилии здесь хорошо знали.

— А эти со мной. — Маркин по-хозяйски кивнул на Хагелина и Мамедова.

Спецпоезд Троцкого стоял на главном пути станции Нижние Вязовые. Непривычно длинный, он сам напоминал флотилию: два паровоза, клёпаные броневагоны с пулемётами на крышах, пассажирские пульманы и товарные вагоны, штабной вагон и вагон-ресторан, открытая платформа с броневиком. Спецпоезд был настоящей маленькой армией с артиллерией, кавалерией и самокатчиками, с телеграфным отделом, типографией и оркестром.

Троцкий принял нобелевцев у себя в командном салоне с большим столом для топографических карт и столиком стенографистки. Одетый в серый френч, Троцкий сидел в кресле и пил чай из стакана с подстаканником. Мамедов холодно и внимательно разглядывал главнокомандующего большевиков.

— Прошу. — Троцкий указал стаканом на стулья. — Рад познакомиться, господин Хагелин. Мне сообщали, что Гуковский предлагал вам возглавить всю нефтяную промышленность Баку, но вы не согласились.

— Гуковский злоупотребляет кокаином, — непроницаемо сказал Хагелин.

— Это не ответ, — возразил Троцкий. — Вы не верите в социализм?

— Не верю, — спокойно подтвердил Хагелин.

Троцкий быстро усмехнулся с привычной уже снисходительностью.

— С производственной точки зрения не всё ли равно, кому подчиняться — Нобелю или нефтяному комиссариату?

— Не в этом дело… Лев Давидович, не вынуждайте меня вступать на зыбкую почву рассуждений о власти Советов.

— Ничего страшного, — тотчас сказал Троцкий. — Вас не расстреляют.

— Я не верю, что советская власть соберёт достаточно сил, чтобы вернуть себе Апшерон, — вежливо сказал Хагелин. — Чем же мне тогда руководить?

Бакинская коммуна без боя сдала Баку Центрокаспию, военно-морскому правительству эсеров и меньшевиков. А Центрокаспий не подчинялся Москве.

— Центрокаспий — опереточная труппа, — едко бросил Троцкий.

— Однако он обозначил определённую перспективу.

— И какую же? — Троцкий иронично наклонил голову.

— Наш специалист по Баку — Хамзат Хадиевич, — уклонился Хагелин.

— Ну, извольте вы. — Троцкий посмотрел на Мамедова.

За окнами вдруг кто-то заорал, бабахнул выстрел, но Троцкий не обратил на это внимания. Потом мимо окон проехал паровоз, за ним потянулся эшелон с грязными теплушками, и в салоне потемнело. Троцкий включил лампу.

— Цэнтрокаспый нэ защитит Баку, — вдумчиво начал Мамедов. — Через мэсяц «Армия ислама» возьмёт город. А за мусаватистами прыдут турки. Йим достанутся промыслы и Батумский порт. Но это нэ понравится аньгличанам. Они выдвинут из Перьсии экспедицьонный корпус, выбьют турок и захватят Апшерон. И ни турки, ни аньгличане нэ будут продавать вам нэфт.

Троцкий подумал. Видно было, что мыслил он молниеносно.

— Не буду спорить с таким прогнозом, — сказал он. — Тем более что у вас — как передал мне Маркин — есть какое-то особое предложение, верно?

— Фирма «Бранобель» — не враг советской власти, — тщательно взвешивая слова, произнёс Хагелин. — Нобелям чужд марксизм, но они всегда осознавали несправедливость ренты и компенсировали этот изъян экономики, оставаясь приверженцами принципов частной собственности. И сейчас семья согласна принять национализацию своих активов при условии концессии на них.

— На данном этапе концессия — приемлемый компромисс, — охотно кивнул Троцкий. — Судите сами: у нас и в армии служат царские генералы.

— Что же мешает нам наладить сотрудничество?

— У нас коллегиальное руководство, — пояснил Троцкий. — Убедите всех, а не только меня в обоюдной выгоде концессии.

— Наш аргумент — новое богатое месторождение взамен Апшерона.

Троцкий посмотрел искоса, будто не доверял:

— Я не ослышался?

За окном красноармеец протащил по перрону козу, привязанную за рога.

— Вы не ослышались. У нас ещё нет полных доказательств, но скорее всего, наши геологи не ошиблись. Более того, Лев Давидович… Если мы правы, то подтвердится теория господина Губкина, по которой нефть можно будет находить везде, а не только там, где она сама выступает на поверхность земли.

Троцкий, как птица, закинул голову, улыбаясь своим мыслям.

— Наша компания хотела бы получить концессию и на разработку нового месторождения тоже, — завершил Хагелин. — Таковы условия Нобелей.

— А где это месторождение? — спросил Троцкий. — Или секрет фирмы?

— Общие координаты — разумеется, не секрет. Устье реки Белой.

Троцкий вскочил и шагнул к столу, на котором лежали карты.

— Покажите, — потребовал он.

Хагелин тоже поднялся на ноги.

— Вот эта зона. — Он очертил на карте неопределённый круг. — Село Арлан.

— А рядом — Сарапул… — пробормотал Троцкий.

— Ваши сылы Сарапул нэ удэржат, — сказал Мамедов. — Я там был и знаю ситуацью. Сарапул под угрозой ударов ыз Ыжевска, Уфы и Казаны.

Троцкий весело блеснул очками на Мамедова.

— Вы не стратег, любезный друг. Казань падёт со дня на день. Я вышлю к Сарапулу флотилию, и через месяц устье Белой надёжно будет советским.

— Возьмите на пароход Хамзата Хадиевича, — попросил Хагелин как бы невзначай. — Его присутствие на Арлане ускорит нашу сделку.

— Как угодно, — легко согласился Троцкий.

Задумчиво сплетая пальцы, будто перед приятной работой, он прошёлся вдоль стола и замер у окна, разглядывая вокзал Нижних Вязовых.

— Итог, господин Хагелин, — веско сказал он, точно диктовал резолюцию. — Вы предъявляете мне доказательства нефтеносности района, я обеспечиваю вам две концессии. Вы удовлетворены?

— Безусловно, — слегка поклонился Хагелин.

— Что ж, вечером пойдёт эшелон на Москву, сможете уехать с хорошей новостью. Я распоряжусь о месте для вас, господин Хагелин.

Хагелин и Мамедов по очереди пожали тонкую и сильную руку Троцкого.

Возле штабного вагона их ждал Маркин. Он щёлкал семечки и щурился на неяркое августовское солнце, делая вид, что беззаботен, однако Мамедов заметил, как он шарит глазами по сторонам. Красноармейцы, ругаясь, по сходням скатывали с платформы на перрон неуклюжий бронеавтомобиль.

— Нэ видно твоэй подруги? — с ироничным сочувствием спросил Мамедов.

Маркин швырнул на рельсы семечки из горсти.

— Ещё не вернулась из разведки, — ответил он с досадой и