class="p1">Среди стука и звона его инструментов.

Скрупулезный пристальный взгляд в его глазах созидательных,

Принуждая пластичное вещество космического Разума,

Он кладет своего мозга изобретения твердые

В образчики вечной фиксированности:

Индифферентный к немому космическому требованию,

Не осознающий две реальности близкие слишком,

Непроизнесенную мысль, безгласное сердце,

Он наклоняется, чтобы ковать свои кредо и железные кодексы

И металлические структуры, чтоб заточить жизнь,

И механические модели всех вещей существующих.

Для мира зримого он ткет мир задуманный;

В вещественных, но несубстанциональных линиях он плетет

Свою тонкую ткань словесной паутины абстрактной мысли,

Свои сегментарные системы Бесконечного,

Свои теодицеи[9] и космогонические карты

И мифы, которыми он объясняет необъяснимое.

По желанию он размещает в тонком воздухе разума,

Как карты в школе интеллекта висящие,

Втискивая Истину в узкую схему,

Свои бесчисленные воюющие философии строгие;

Из природного тела феномена

Он вырезает острым лезвием Мысли в жестких линиях,

Как рельсы, чтобы сила Мирового Мага бежала по ним,

Свои науки, точные и абсолютные.

На огромных голых стенах человеческого незнания

Вокруг глубоких немых иероглифов Природы

Он записывает демотическими[10] ясными буквами

Энциклопедию своих мыслей обширную;

Алгебру знаков его математики,

Свои числа и непогрешимые формулы

Он выводит, чтобы подвести резюме всех вещей.

На все стороны бежит, как в мечети космической,

Выписывающая его законов библейские строфы

Затейливая вязь арабесок-образчиков,

Искусство его мудрости, его знания умение.

Это искусство, это умение есть его опора единственная.

В его высоких работах чистого интеллекта,

В его отходе от западни чувств

Не приходят крушения стен разума,

Не прыгает открывающая вспышка абсолютной силы,

Там не рассветает свет небесной уверенности.

Миллион голов носят его знание здесь,

И каждая увенчана тюрбаном сомнения.

Все стоит под вопросом, все к ничто сводится.

Некогда в своем массивном ремесле монументальные

Его старые великие мифические писания исчезают

И на их месте начинаются точные эфемерные знаки;

Это постоянное изменение в его глазах составляет прогресс:

Его мысль есть нескончаемый марш без цели.

Там нет вершины, на которую он может встать

И одним взглядом увидеть Бесконечного целое.

Неокончательная игра есть труд тяжкий Рассудка.

Каждая сильная идея может использовать его как свой инструмент;

Принимая каждое дело, он защищает свой случай.

Открывается на каждую мысль, которой он знать не может.

Вечный Адвокат, усаженный как судья,

Облачает в неуязвимую кольчугу логики

Тысячу бойцов за завуалированный трон Истины

И сидит на высокой лошадиной спине аргумента,

Чтобы все время сражаться словесными пиками

В пародийном турнире, где никто выиграть не может.

Испытуя ценности мысли своими негибкими тестами,

Уравновешенный, он сидит в широком и пустом воздухе,

Отчужденный и чистый в своей безучастной позе.

Абсолютными его суждения кажутся, но ни одно не уверено;

Время все его вердикты в апелляции отменяет.

Хотя подобное солнечным лучам для тлеющего нашего разума,

Его знание притворяется, что упало с чистых небес,

Его лучи — огни фонаря в Ночи;

Он бросает блестящее платье Неведения.

Но сейчас утрачено его суверенное требование

Править высоким царством разума в своем абсолютном праве,

Связывать мысль кованными надежными цепями логики

Или видеть нагой истину в ярком абстрактном тумане.

Мастер и раб феномена полного,

Он путешествует на дорогах ошибающегося зрения

Или смотрит на установленный механический мир,

Сконструированный для него его инструментами.

Вол, впряженный в телегу факта доказанного,

Он тащит огромные кипы знания сквозь прах Материи,

Чтобы достигнуть огромного базара полезности.

Ученик, он вырос до старого труженика;

Помогающее чувство есть его исканий арбитр.

Его он ныне использует как оселок испытания.

Как если б он не знал, что факты есть скорлупки истины,

Он хранит шелуху, отбрасывает в сторону ядрышко.

Блекнет в прошлом старинная мудрость,

Вера эпох становится праздной историей,

Бог уходит от проснувшейся мысли,

Старая отброшенная греза не нужна больше:

Он ищет лишь механической Природы ключи.

Каменные неизбежные законы интерпретируя,

Он вкапывается в твердую скрывающую почву Материи,

Чтобы вырыть процессы всего сотворенного.

Загруженная огромная машина, работающая сама по себе, появляется

Перед пылким, восхищенным и изумленным взглядом его глаз,

Запутанное устройство бессмысленное

Упорядоченного судьбоносного и неизменного Случая:

Изобретательное, методичное, подробное

Его грубое несознательное точное устройство

Развертывает безошибочный марш, чертит дорогу надежную;

Оно без размышления планирует, без воли действует,

Миллионам целей служит без всякой цели

И рациональный мир строит без разума.

Оно не имеет ни двигателя, ни идеи:

Его обширная самостоятельная деятельность без причины работает;

Безжизненная Энергия, неодолимо управляемая,

Голова смерти на теле Необходимости,

Порождает жизнь и сознание,

Затем удивляется, почему все было и откуда пришло оно.

Наши мысли есть части огромной машины,

Наши раздумья — лишь каприз закона Материи,

Знания мистика было слепого фантазией;

В душе или духе мы сейчас не нуждаемся:

Материя является превосходной Реальностью,

Запатентованное не могущее ускользнуть чудо,

Суровая правда вещей, простая, единственная, вечная.

Убийственная растрата стремительная,

Создающая мир мистерией потери себя,

Излила свои работы рассеянные на пустое Пространство;

Позднее самодезинтегрирующаяся Сила

Сожмет огромную экспансию, которую она сделала:

Затем закончит этот могучий и бессмысленный труд,

Пустота как прежде останется голой, не занятой.

Так доказываемая, коронованная, величественная новая Мысль

Объясняла мир и овладевала всеми его законами,

Касалась немых корней, будила завуалированные ужасные силы;

Она заставляла служить бессознательных джинов,

Что спят, неиспользованные, в неведающем трансе Материи.

Все было определенно, негибко, бесспорно.

Но когда на Материи скале эпох было основано

Все здание, что поднималось прочным, четко обтесанным и надежным,

Все рассыпалось обратно в море сомнения;

Эта прочная схема растаяла в бесконечном потоке:

Она[11] встретила Силу бесформенную, изобретателя форм;

Неожиданно она спотыкалась о вещи невидимые:

Молния из необнаруженной Истины

Слепила ее глаза своей с толку сбивающей вспышкой

И прорывала пучину между Реальным и Знаемым,

Пока все ее знание не становилось очевидным неведением.

И снова чудо-паутиной делался мир,

Процессом магии в пространстве магическом,

Недоступного уму чуда глубинами,

Чей источник терялся в Невыразимом.

И снова мы встречаем пустое Непознаваемое.

В крахе ценностей, в огромном крушении гибельном,

В разрушении и треске ее работы ломающейся,

Она теряла свой чистый консервированный сконструированный мир.

Остался танец квантов, разлегшаяся поза случайности

В огромном несущемся вихре Энергии:

Беспрестанное движение в Пустоте неограниченной

Изобретало формы без мысли иль цели:

Неизбежность и Причина были бесформенными призраками;

Материя была в течении бытия инцидентом,

Закон — лишь механической привычкой слепой силы.

Идеалы, этика, системы не имели основы

И быстро рушились или без санкции жили;

Все становилось хаосом, вздыманием, столкновением и борьбою.

Идеи воюющие и свирепые на жизнь прыгали;

Тяжелое сжатие подминало анархию

И свобода была лишь фантома именем: