class="p1">Творение и разрушение обнявшись вальсировали

На груди израненной и дрожащей земли;

Все кружилось в мир танца Кали.

Так спотыкалась, оседала, растягиваясь в Пустоте,

За подпорки хватаясь, за почву для опоры, чтоб встать,

Она только тонкую атомную Обширность видела,

Из редких разрозненных точек основу-вселенную,

По которой плывет феноменальный облик прочного мира.

Один процесс событий был там

И Природы пластичное и многообразное изменение,

И, сильная смертью, чтоб убивать или творить,

Расщепленного незримого атома всемогущая сила.

Один шанс оставался, что здесь может быть сила,

Что позволит освободить людей от старых неадекватных средств

И его сувереном земной сцены оставить.

Ибо Рассудок в таком случае может схватить изначальную Силу,

Чтоб двигать ею машину по путям Времени.

Все тогда сможет служить потребности мыслящей расы,

Абсолютное Положение найдет абсолютность порядка,

На стандартизированное совершенство разрежет все вещи,

Совершенно точную машину построит в обществе.

Тогда наука и рассудок, о душе не заботясь,

Смогут выгладить спокойный униформенный мир,

Вековечные поиски насытить внешними истинами

И по единому образцу отлитую мысль навязать разуму,

Логику Материи грезам Духа навязывая,

Благоразумное животное из человека сделать

И симметричную фабрику из его жизни.

Это будет пиком Природы на земном смутном шаре,

Величественным результатом труда долгих эпох,

Земли эволюция увенчана будет, ее миссия выполнена.

Так может случиться, если дух опуститься спящим;

Человек тогда может довольным покоится и жить в мире,

Хозяин Природы, который ее рабом когда-то трудился,

Беспорядок мира в закон отливающий, –

Если только ужасное сердце Жизни не поднимется в бунте,

Если только Бог внутри не найдет более великого плана.

Но космическая Душа многолика;

Касание изменить может фасад Рока фиксированный.

Внезапный поворот может прийти, показаться дорога.

Более великий Разум может видеть более великую Истину,

Или мы можем найти, когда все остальное неудачу потерпит,

Спрятанный в нас самих к совершенному[12] изменению ключ.

Поднимаясь с почвы, по которой ползут наши дни,

Сознание Земли может венчаться с Солнцем,

Наша смертная жизнь — скользить на крыльях духа,

Наши конечные мысли — с Бесконечным общаться.

В ярких царствах встающего Солнца

Все есть в силу света рождение:

Все, здесь деформированное, там хранит свою счастливую форму,

Здесь все смешано и испорчено, там — чисто и цело;

Однако каждое есть преходящий шаг, фаза момента.

Пробужденная к более великой Истине, за ее действий пределами,

Посредница сидит примиряющая и свои видит работы,

И чувствует в них чудо и силу,

Но знает силу позади лица Времени:

Она выполняла задачу, повиновалась ей данному знанию,

Ее глубокое сердце стремилось к великим идеальным вещам

И из света смотрело в поисках более широкого света:

Блестящая изгородь, вокруг нее возведенная, ее силу суживала;

Преданная своей ограниченной сфере, она трудилась, но знала,

Что ее высочайшие, широчайшие искания были лишь половинчатым поиском,

Ее самые могучие акты — проходом иль стадией.

Ибо не Рассудком было творение сделано

И не Рассудком может быть Истина зрима,

Которую через вуали мысли, через ширмы чувства

С трудом зрение духа может увидеть,

Затуманенное несовершенством своих инструментов:

Маленький Ум к маленьким привязан вещам:

Его чувство есть ничто иное, как направленное вовне касание духа,

Полупроснувшегося в мире Несознания темного;

Он направляет свои чувства вовне для своих бытий и своих форм,

Как тот, кто нащупывать в невежественной Ночи оставлен.

В этой маленькой формочке младенческого чувства и разума

Желание является о блаженстве криком детского сердца,

Наш рассудок — лишь забавы ремесленником,

Придумывающим правила в странной игре спотыкающейся.

Но она своего карлика знала, чье самоуверенное зрение

Ограниченные перспективы принимало за далекую цель.

Мир, ею сделанный, есть путевой неполный отчет

Путешественника к наполовину найденной правде в вещах,

Между неведением и незнанием движущегося.

Ибо ничто не известно, пока что-то остается сокрытым;

Истина известна, только когда зримо все.

Привлеченная Всем, что есть Одно,

Она стремится к более высокому, чем у нее, свету;

Спрятанный ее кредо и культами, она замечает лик Бога:

Она знает, что нашла до сих пор только форму, одежду,

Но постоянно надеется увидеть его в своем сердце

И ощутить его реальности тело.

Но пока там — маска, не лик,

Хотя иногда два сокрытых появляются глаза:

Рассудок не может сорвать ту маску мерцающую,

Его усилие лишь заставляет ее мерцать больше;

В кипы он Неразделимого связывает;

Находя свои руки слишком маленькими, чтоб овладеть обширною Истиной,

Он разбивает знание на чуждые части

Или всматривается через завесу туч в поисках солнца исчезнувшего:

Он видит, не понимая увиденного,

Через закрытые лица конечных вещей

Бесконечности мириады аспектов.

Однажды Лицо должно просиять через маску.

Наше неведение есть куколка Мудрости,

Наше заблуждение на своем пути с новым знанием сочетается браком,

Его тьма есть зачерненный узел света;

Мысль танцует с Неведением рука об руку

На серой дороге, что вьется к Солнцу.

Даже когда ее пальцы вертят узлы,

Что привязывают их к их странной компании,

В мгновения их семейной борьбы

Иногда врываются вспышки Огня освещающего.

Даже сейчас здесь есть великие мысли, что одиноко гуляют:

Они приходят непогрешимым вооруженные словом

В облачении интуитивного света,

Который есть санкция из глаз Бога;

Глашатаи далекой Истины, они пламенеют,

Прибывая с края вечности.

Огонь придет из бесконечностей,

Более великий Гнозис смотреть будет на мир,

Из какого-то далекого всеведения пройдя

По блестящим морям из тихого Одного поглощенного,

Чтобы осветить глубокое сердце себя и вещей.

Безвременное знание он принесет Разуму,

Жизни — ее цель, Неведению — его завершение.

Наверху, в высокой стратосфере безветренной,

Отбрасывая тень на карликовую троицу,

Претенденты на безграничное Запредельное жили,

Пленники Пространства, обнесенного ограничивающими небесами,

В непрестанном круговороте часов

Стремящиеся к прямым путям вечности,

И со своего высокого места смотрели вниз на этот мир

Два солнечноглазых Демона, свидетельствующие все существующее.

Способность поднять медлительный мир,

Императивная огромная высоко скользила на крыльях Жизнь-Мысль,

Не приученная ступать по твердой неменяющейся почве:

Привыкшая к голубой бесконечности,

Она парила в залитом солнцем небе и освещенном звездами воздухе;

Она видела издали Бессмертного дом

И издалека голоса Богов слышала.

Иконоборец и разрушитель фортов Времени,

Перепрыгивающая границы и превосходящая норму,

Она освещала мысли, что сияют через века,

И побуждала к действиям сверхчеловеческую силу.

Так далеко, как ее самоокрыленные аэропланы могут летать,

Посещая будущее в великих сверкающих рейдах,

Она разведывала перспективы грезы-судьбы.

Задумываться склонная, достигать неспособная,

Она чертила своей концепции карты и планы видения,

Для архитектуры смертного Пространства слишком обширные.

По ту сторону в шири, где нет опоры для ног,

Выдумщик Идей бестелесных,

Бесстрастный к крику жизни и