– Узкая такая, длинная… сантиметра четыре или даже пять. На кожаном шнурке.

– Может, она где-нибудь здесь? – спросил Добродеев, обводя взглядом разоренный чердак.

– Понятия не имею. Если бы она была ценной, то была бы в шкатулке, где все остальное. – Она помолчала, глядя на них глазами, похожими на вишни, и добавила: – А теперь еще и брата арестовали. Я про него ничего не знала. Хороший и добрый человек. Он… клоун! Не успел приехать, как его схватили. Это все майор Мельник!

– Клоун?

– Клоун. По характеру. Знаете, в цирке есть злой клоун и добрый клоун. Злой обижает доброго, и он плачет. А потом дарит злому цветочек, и они мирятся. Вот и Алвис такой добрый клоун. Понимаете, это чувствуется. Мы с ним очень много говорили… Обо всем! Как с родным человеком. Родного человека всегда чувствуешь. О маме, о детстве… Он привез от нее письмо. Он на самом деле фокусник. Мы собирались в Испанию к братьям. Там у нас еще два брата-близнеца, представляете? Мама вышла замуж в Испании, а мы ничего не знали. Алвис ни в чем не виноват! Никогда не прощу… ей! Вечно сует нос во все дырки…

– Мария Августовна? Она боялась за вас, Илона. Если ваш брат невиновен, его отпустят.

Лицо у Илоны сморщилось, она не то вздохнула, не то всхлипнула. Выглядела она подавленной и печальной. И самое главное – была без макияжа! А это, согласитесь, говорит многое о душевном состоянии женщины.

Монах и Добродеев снова переглянулись.

– Вы ужинали? – вдруг спросил Монах.

Илона взглянула на него недоуменно и пожала плечами.

– Подозреваю, вы даже не обедали. Приглашаю вас на ужин в «Белую сову»! – торжественно заявил Монах. – Леша, сделаешь столик? Леша у нас все может, редкий специалист на грани возможного, этот… как сейчас говорят: кризис-менеджер, во! Или фокусник, только не из цирка, а из газеты.

– Сделаю, – скромно отозвался Добродеев.

– Даже не знаю… – смутилась Илона. – Я вся в пыли.

– Идите в душ. Мы подождем. Наденете самое красивое платье и туфли на высоких каблуках. Бывали там?

– В «Белой сове»? – Илона помотала головой. – Это же ночной клуб!

– У них прекрасная программа, – сказал Добродеев. – Режиссер мой добрый приятель, у меня там столик для прессы. Сейчас организуем!

– Не столик, а ложа! – Монах подмигнул Илоне. – Ох, уж эти мне масоны!

– Масоны? – Илона уставилась на Добродеева.

– Мой друг шутит, – заверил ее Добродеев, тоном утверждая обратное. – Учились вместе, он бывший коллега, журналист.

…Кряхтя, друзья сползли по лестнице вниз. Ступеньки скрипели еще ужаснее, чем раньше, но выдержали. Илона завершала процессию…

– Как, по-твоему… – начал Добродеев, – Ильина тоже убили? Кто?

Они снова сидели под сенью доброго Митрича, перекусывали фирмовыми бутербродами его имени и пили пиво. Монах с удовольствием, Добродеев озабоченно, считая, что пиво в первой половине дня как-то не комильфо.

– По идее, убили, – не сразу ответил Монах. – Хотя сам понимаешь… Трое прибыли в наш город с сомнительной целью. Двое убиты. Убийство третьего под вопросом. Скорее всего, тоже убили. Ты, разумеется, хочешь спросить, кто убил?

– Никого, кроме латыша, уже не было. Ревность, Христофорыч, страшная штука, сам знаешь. Тем более препарат для лечения алкоголиков…

– Да, да, ревность, зеленый змий с красными глазами и огненным хвостом со стрелами. Возможно, Лео, все возможно, человек животное иррациональное. Правда, латыш не единственный, у кого мог быть препарат для алкоголиков. Если ты фокусник, последнее дело убивать из ревности, уж лучше превратить соперника в навозную муху. Ну, убил ты соперника, и что? Она тебя сразу полюбила, и вы будете жить долго и счастливо?

– В состоянии аффекта!

– Разве что…

– А майор подозревает Людмилу в убийстве Рудина?

– Можешь даже не сомневаться, Лео. Майор знает. Наш майор далеко не дурак. С той самой минуты, как латыш сообщил ему, что Людмила встречалась с Ильиным, а вовсе не с Рудиным, он все понял. Дальше пошло по накатанной. Майор вычислил, где Людмила солгала – Рудин не останавливался в «Братиславе». Также вычислил, почему латыш соврал насчет даты отравления. Он шел той же дорогой, что и мы, только на пару дней раньше.

– А где в таком случае жил Рудин? Думаешь, майор знает?

– Пара пустяков, Лео. У него целый штат оперов в отличие от нас. У нас только это! – Монах постучал себя пальцем по лбу. – Хотелось бы, конечно, посмотреть на логово этого хищника, но… тут уж ничего не поделаешь.

– Можно пройтись по гостиницам с фоткой, – заметил Добродеев.

– И по частникам, и по общагам, где проживает возможный дружбан. Прекрасная мысль! Лет за пять управимся. Но! Это не наш путь, Лео, мы придумает что-нибудь плодотворное. А пока предлагаю навестить Игоря Владиславовича и показать ему…

– Женщина! – воскликнул Добродеев. – Черт!

– Ты хоть знаешь, где искать?

– Знаю! Говорил с коллегами, одна дала координаты вдовой кузины, говорит, очень хороший человек. Сейчас! – Добродеев похлопал себя по карманам. Вытащил мятую бумажку: – Есть! Агния Филипповна… телефончик… Сейчас! – Он набрал номер и приложил телефон к уху. – Агния Филипповна? – Голос его был слаще меда. – Вас беспокоит Алексей Добродеев, журналист из «Вечерней лошади»… Читаете? Прекрасно! Да! Да! Конечно! Агния Филипповна, у меня… Да! Ну, что вы! Да!

Добродеев беспомощно взглянул на Монаха.

– Адрес! Скажи, мы сейчас приедем! – прошипел Монах. Добродеев кивнул…

– Ну?

– Ты не поверишь, Христофорыч! – Добродеев промокнул влажный лоб носовым платком. – На пенсии, но работает. Очень общительная и милая дама. Угадай, где?

Монах исподлобья уставился на Добродеева, вытянул губы трубочкой, почесал под бородой, подумал и сказал:

– В музее, должно.

– Как ты это делаешь? – после паузы спросил Добродеев.

– Ты забываешь, Лео, с кем имеешь дело. Я, конечно, не Господь Бог, а всего-навсего скромный незаметный волхв и…

– Ты подслушал! – обличил его Добродеев.

Монах молчал и смотрел загадочно. Потом сказал:

– Не суть, Лео. Допивай, и вперед за женщиной. Устроим похищение сабинянки.

Агния Филипповна действительно оказалась симпатичной говорливой дамой в возрасте слегка запенсионном. Она страшно обрадовалась, засуетилась, пригласила гостей в перекусочный закуток, где предложила чай или кофе. Пока она готовила кофе и доставала домашние пирожки, Монах выскользнул из закутка и прошелся по музейному залу, рассматривая экспонаты в стеклянных витринах. Это был зал доисторического человека: стоянка, костер, мохнатый человекоподобный примат жарит кусок мяса, орудия труда: коллекция кремней и рубил, каменное топорище с просверленным отверстием, бивень и череп мамонта. Все как полагается. Монах стоял перед приматом, сжимавшим в руках кусок мяса, глубоко задумавшись. Мимо него молнией проскочило бесполое существо на роликах. Монах протер глаза. Существо притормозило, обернулось и уставилось на Монаха.