– И убить Рудина? А мотив? Они были знакомы?

– Утверждает, не были.

– Но ты так не считаешь? – Монах уловил сарказм в голосе майора. – Почему?

– Если он знал Рудина, то должен был знать и его невесту Людмилу Жако, – сказал Добродеев. – Он знал обоих, и они убиты. И вообще, с какой радости такая прорва народу понаехала в наш город? Моделька, ее жених, латыш! Им что, тут медом помазано? В чем дело?

Монах и Добродеев выжидающе смотрели на майора.

– Откуда вам известно про Людмилу Жако? – спросил майор, нахмурившись и перестав жевать.

– Илона рассказала, как Людмила приходила к ней, хотела посмотреть на место, где убили любимого человека. Адрес узнала в полиции, куда обратилась, когда любимый исчез. Там же познакомилась с неким майором Мельником, которого очень хвалила. И этот же майор дал ей адрес. К Илоне нас привела Мария Августовна. Мы знаем, что Людмила Жако убита, были в «Братиславе», хотели с ней поговорить. Это все. Как на духу. Вся правда, одна правда и ничего, кроме правды. – Монах поднял обе руки, словно сдавался.

– Полиция не раздает адресов, – заметил майор.

– Значит, сама догадалась. Не суть. Так знал их латыш или не знал?

Майор насупился, подумал и сказал:

– Людмила Жако была женой Янсонса.

– Женой? – ахнул Добродеев. – А как же Рудин?

– Они развелись полтора года назад. Как я понимаю, Людмила латыша бросила: пьет, работы нет, денег тоже. Тот еще фокусник. Он приехал в Зареченск мириться, увидел ее с другим, стал следить, последовал за ними сюда. Причем менял наряды, как барышня, чтобы не засекли.

– Увидел с Рудиным и убил соперника из ревности! – хлопнул себя ладонью по лбу Добродеев. – Конечно!

– Он что, не мог убить его в Зареченске? – спросил Монах. – А чего Рудин влез в чужой дом?

– Тем более врет, что отравился! Ревность очень сильный мотив. И бывшую жену тоже он! – неистовствовал Добродеев. – Ежу понятно.

– Как латыш реагировал на убийство бывшей супруги? – спросил Монах.

– Заплакал. Если он играл, то снимаю шляпу.

Они помолчали. Даже Добродеев не нашел, что сказать.

– Что все-таки они делали у нас в городе? – вернулся к обсуждению Монах. – И еще. Почему он врет, отрицая знакомство с Рудиным?

– Потому что убил! – отрезал Добродеев. – Дистанцируется!

Майор загадочно молчал.

– Было еще что-то? – догадался Монах. – Что? Давай, раз начал. – Он махнул Митричу, издали наблюдавшему за компанией, тот кивнул. – Сейчас свежачка подгонит!

– Попытка дачи взятки должностному лицу… – заметил майор, миролюбиво, впрочем. – Не что-то, а кто-то. Некто Ильин, бизнесмен из Зареченска, владелец антикварного магазина.

– Тоже здесь? А этот каким боком? – удивился Добродеев.

– Янсонс видел его с Людмилой в Зареченске.

– Ильина с Людмилой? А Рудина с Людмилой тоже видел?

– Рудина не видел.

– Не понял! – сказал Добродеев после паузы. – Кто тогда у нас жених?

– Ильин жив? – спросил Монах.

– Ильин погиб в ДТП пятнадцатого августа. В тот же день, когда была убита Людмила Жако.

– Что за хрень! – вырвалось у Добродеева. – Этого тоже? Убийство? Тормозные шланги?

– Шланги в порядке.

– Что в крови? – спросил Монах.

– Алкоголь и некий препарат, с ним несовместимый.

– Говоришь, латыш алкоголик? – вспомнил Монах. – Лечится?

– Три трупа за одну неделю! – не мог опомниться Добродеев. – Это же… охренеть! В нашем тихом сонном городе!

– Везуха, – подтвердил майор. – Но пока ни строчки.

– Да, да, я понимаю… – Добродеев сник.

Тут подкатил Митрич с тележкой, и давешняя сцена повторилась.

– Ваше здоровье! – сказал майор, поднимая стакан.

– За успех! – откликнулся Добродеев, уже сочиняя мысленно убойный материал для «Вечерней лошади».

Монах поднял стакан, но промолчал. На лице его определенно вырисовывалось выражение мрачной сосредоточенности.

– Один вопрос! – Добродеев отставил стакан. – Как по-твоему…

Звуки бравурного марша не позволили ему закончить – ожил мобильный телефон майора. Нахмурившись, он слушал минуту-другую, потом сказал:

– Понял. Буду. Через девять с половиной. – Поднялся, прихватив с блюда бутерброд: – Труба зовет! Хорошо посидели. Никуда не лезьте, бойцы, берегите ногу. Бывайте!

И не дожидаясь ответа, майор, печатая шаг, пересек зал и покинул пределы заведения. Все произошло настолько быстро, даже молниеносно, что ни Монах, ни Добродеев не успели прийти в себя и отреагировать. Им даже показалось, что майор провалился сквозь пол в языках пламени и клубах дыма.

– И танки наши быстры… – ошеломленно пробормотал Добродеев.

– Серой потянуло, – заметил Монах.

– Кого на сей раз? Дело серьезное, неспроста он так рванул.

– Далась ему моя нога!

– Что эта компания делала в нашем городе? Думаешь, майор знает?

– Майор не знает, Лео.

– Не знает?

– Не знает. Потому и раскололся. А спросить уже не у кого. Потому и кинул нам косточку.

– В корне не согласен! – воскликнул Добродеев. – Майор одинок, у него нет друзей, горит на работе. Мы для него отдушина, он счастлив сбежать из своего сурового мира…

– …и тяпнуть пивка в хорошей компании, – согласился Монах. – Романтик ты наш! Давай, напиши статью, что-нибудь вроде: «Взлеты и падения одинокого майора», или «Полуночный майор», или «Через девять с четвертью минут».

– Я уже и сам думал, – признался Добродеев. – У него есть подозреваемый, зачем кидать косточку?

– Видать, не клеится с обвинением. Вроде был, вроде не был, вроде врет, а может, не врет. Тем более плачет. Длинный нос майора сомневается. Да и вещдоков, видимо, не хватает, всяких отпечатков… – Монах помолчал; потом воскликнул: – Нет, ты только подумай, какое иезуитство! Кинул косточку и тут же: «не лезьте»! А по виду не скажешь: прост, незатейлив, раз-два, левой! В который раз убеждаюсь, Лео, как может быть обманчива внешность. Кроме того…

– Ты думаешь? – перебил Добродеев.

– Уверен. У нас есть, что предложить, Лео. Нестандартный образ мышления. Логика. Серые клеточки. Айкью. Еще?

– Не надо, я понял. Фотки будешь смотреть?

– Достал? – обрадовался Монах. – Гигант! Давай!

– Рудин, как ты понимаешь, не того-с, морг не лучшее место для фотосессии. Зато Людмила Жако и незнакомец в черном супер! Она красотка, в нем что-то дьявольское. А это Алвис Янсонс, фотокарточка стандартная, фас и профиль. Невыразительная.