Некоторое время Монах рассматривал черно-белые фотографии, сделанные в кафе. При этом он вслух комментировал.

– Четырнадцатое августа, понятно… – бормотал Монах. – Николай убит одиннадцатого. Остались двое. Надо полагать, это Ильин? – Он потыкал в фотографию. – По возрасту проходит. Семьдесят четвертого. Похоже, выясняют отношения. Смотри, схватил ее за руку, физия зверская, она вскрикнула или выругалась. Плеснула кофе ему в лицо, причем не свой кофе! Умница. Схватила его стаканчик. Он сидит с закрытыми глазами, приходит в себя. Достал из кармана пиджака плоский предмет… Фляжка! Давно мечтаю о такой, между прочим. Хлебнул коньячку… или вискарика. Не убил ее, сдержался. Сильный характер! Покупает кофе, нагнулся к окошечку, выразительная спина, пан спортсмен… качается. Людмила смотрит на него… Какой взгляд! Вернулся. Наливает в стаканчик из фляжки! – Монах поднял глаза на Добродеева: – Хорошие фотки, Лео. Значит, за ней ходили, о чем майор забыл упомянуть.

– Он подозревал ее с самого начала!

– Не факт. Мы не знаем, что она ему наговорила про врагов Рудина, возможно, майор решил, беззащитной женщине нужна охрана. Но для модели, привыкшей переодеваться, сменить внешность и оторваться от наружки – раз плюнуть. – Монах снова взял фотографии. – А это кто? – Он присмотрелся. – О! Никак, латыш?

– Где? – удивился Добродеев. – Где латыш?

– Справа от них. Растрепанный малый в широкой рубахе и рваных джинсах.

– Думаешь, это он?

– Уверен. Следит за бывшей. Ревнует. Смотри, какая физия! Тоже мастер переобуваться в воздухе.

Некоторое время Добродеев рассматривал фотографию. Потом сказал:

– Почему он все-таки соврал насчет даты отравления? Нечаянно перепутал?

– Нет. Он соврал намеренно.

– Значит, убийца он?

– Не факт.

– Но алиби у него нет! И врет.

– У тебя тоже нет.

– У меня есть, вся редакция видела, что в день убийства я не шлялся по Сиверской, а сначала обедал в нашей столовой, а потом просидел битых два часа на собрании. А у тебя?

– Увы. Был дома один. Не вздумай настучать майору. А теперь по порядку, Лео. С карандашиком и линейкой. Итак! Дано. В город с неизвестной целью приехали трое: женщина и двое мужчин. Предположительно, все были знакомы раньше. Бывший муж женщины следил за ней и видел ее с мужчиной. И этот мужчина не Рудин, которого бывший муж, по его словам, никогда не видел, а наоборот, Ильин. За ними муж воспоследовал в наш город. А где был в это время Рудин? Пока неясно. Одиннадцатого августа его убивают в доме Илоны, а Людмила Жако идет в полицию заявить о пропаже жениха, что есть вранье… в смысле насчет жениха. А потом наносит визит Илоне, заявив, что адрес ей дал майор, и это опять вранье.

– Так кто он такой, этот Рудин? Жених или не жених?

– Гоша не упоминал, что в номере проживал еще кто-то, кроме гражданки Жако. Позволю себе предположить, Рудин там действительно не проживал.

– Я уверен, майор обыскал вещи пропавшего жениха. Откуда вещи, если его там не было?

– Я тебя умоляю! Вопрос техники. Напихать барахло в дорожную сумку, выдать за вещи жениха, подсунуть его мобильник или записную книжку…

– Откуда у нее его мобильник или записная книжка?

– Хороший вопрос, Лео! Прямо в яблочко. – Монах поднял указательный палец. – В паре с ним вопрос, почему латыш врет насчет одиннадцатого.

– И почему же? Если латыш никогда не видел Рудина…

– Латыш его никогда не видел… – Монах замер, уставившись в пространство, поскреб в затылке. – Он его видел, Лео!

– Где?

– У дома Илоны. Возможно, входящим в дом.

– Значит, убийца он?

– Не факт.

– А кто тогда?

– Есть у меня мыслишка, кто…

– Кто?

– Лео, а своей головой?

– Убийца латыш! Мотив – ревность. Алиби нет.

Монах поморщился.

– Ладно! В качестве версии принимается… Кум гранум салис. Другие идеи есть?

– Ну… – неопределенно протянул Добродеев. – Все время врет!

– Врут все, сам знаешь. Соврал он по одной-единственной причине! Он видел, как в дом Илоны вслед за каким-то мужчиной вошла его бывшая жена Людмила Жако. Точка. То есть Людмила шла за Рудиным, о чем тот не подозревал, а латыш за ней. Причем он до самого дома не понял, что его бывшая жена следила за мужчиной, который вошел в дом его сестры. А потом Людмила вышла из дома одна. А когда узнал от Илоны об убийстве, то заподозрил свою бывшую. Потому и соврал, будто отравился и в тот день не мог следить за Людмилой. – Монах помолчал скорбно, потом добавил: – Если это не любовь, Лео, то что такое любовь? Любовь делает нас беззащитными, Лео. Мы наги и сиры перед лицом любви. Она дает нам крылья и толкает на ужасные поступки. Латыш прекрасно знал свою бывшую жену и, похоже, подозревал в убийстве.

– Подозревал Людмилу? – обалдело спросил Добродеев. – Подожди, ты хочешь сказать… Что ты хочешь сказать, Христофорыч?

– Я не хочу сказать, Лео, я сказал! Людмила Жако убила Рудина, а потом пошла в полицию и заявила о его исчезновении.

– Зачем?! – вскричал Добродеев потрясенно. – На хрен ей убивать, а потом идти в полицию? О ней никто ничего не знал! Зачем светиться? Любой здравомыслящий убийца на ее месте рванул бы куда подальше!

– Чтобы объяснить свой последующий визит к Илоне: мол, узнала, где погиб любимый человек, не могла не прийти, адрес дали в полиции. Адрес она и сама прекрасно знала.

– Зачем?

– Чтобы иметь возможность бывать в доме Илоны. С ее ловкостью она бы рано или поздно убедила Илону приютить ее, чтобы быть поближе к роковому месту… Как-то так.

– А это еще зачем?

– Чтобы спокойно и без помех обыскать дом! – заорал Монах. – Да что с тобой, Лео! Неужели неясно? И картину унесла она. Буквально вырвала из рук Рудина.

– На хрен ей картина? – заорал в свою очередь Добродеев. – Ей грош цена!

– Ошибаешься, Лео. Картина бесценна.

– Не понял! Илона сказала: выгоревшая акварель… Ее прабабка была обычным книжным иллюстратором, всего-то навсего.

Монах оглаживал бороду и смотрел на Добродеева мудрым и загадочным взглядом.

– Подожди, ты хочешь сказать… на картине было что-то…

– Да! Да, Лео! Браслет, серьги, ваза… Не суть! Нечто ценное для этой троицы. Доказательство того, что это нечто поблизости. Людмила обыскала дом в ту же ночь, когда была у Илоны. Помнишь, та рассказывала, как Людмила впаривала ей всякие страшилки про душу убитого, про девять дней? В итоге перепуганная Илона уехала ночевать к подружке. Людмила выперла ее из дому, а потом вернулась. – Он замолчал, но увидев, как Добродеев открыл рот, твердо сказал: – Не спрашивай, Лео, где она взяла ключи! Может, стянула запасные. Не знаю! Не суть. Она та еще ловкачка.