– Почему подозревает, что это не брат?

– Говорит, не может быть, чтобы ужасное убийство и сразу падает на голову неизвестный брат. А Илонка глупая и ничегошеньки в жизни не понимает. Как Владик ушел, сама не своя. Радовалась бы! Лентяй и бездельник, сидел у нее на шее и болтал ногами. Он ей сразу не понравился… в смысле, Марии Августовне, и она неоднократно повторяла этой дурехе Илонке…

– Понятно! – перебил Монах, возбужденно потирая руки. – В нашем раскладе нарисовалась новая фигура: брат-убийца!

– И что? Откуда известно о его убийственных намерениях? – мрачно скаламбурил Монах.

– Пока не знаю. Но я бы сказал, что наша старушка права: так не бывает, чтобы убийство и сразу падает на голову неизвестный брат. У нее жизненный нюх и богатый профсоюзный опыт.

– Может, это брат вломился к профессору и в музей?

– И убил Рудина?

– Возможно, также и Людмилу Жако. Официально он появился у Илоны три дня назад, а Мария Августовна клянется, что видела субчика неделю назад. Значит, соврал, и в городе уже давно. Я тоже не верю в такие совпадения, Христофорыч. Ограбление профессорской квартиры, перевернутый краеведческий ящик, убийство Рудина, убийство модельки и брат, который ходил по их улице, а сам врет насчет приезда. Не верю!

– Резонно, Лео. Согласен, несет жареным. Значит, надо бы его фотку тоже. И вырвать у майора хоть что-то. Вырвешь?

– Попробую. Пока этот брат еще кого-нибудь не убил.

– Он арестован, Лео, забыл? Кроме того, он никого больше не собирался убивать.

– Откуда ты знаешь?

– Он пришел к Илоне, значит, добился, чего хотел, освободился и пришел познакомиться. Я думаю, он действительно ее брат. Такое у меня чувство.

– А зачем убил Рудина?

– А что мы вообще о нем знаем? – резонно возразил Монах. – Тем более нам неизвестно, кто убил Рудина. Насколько я могу судить, брат Илоны пока подозреваемый, а не обвиняемый. Кто убил Людмилу Жако, мы тоже не знаем. Мы пока ничего не знаем.

– А вот Мария Августовна точно знает, кто убийца. Может, навестим старушку?

– Леша, она рассказала все, что знала. Тут надо думать. Майора бы вызвать на допрос… Вдруг он потеряет бдительность и клюнет.

– Вряд ли, – с сомнением сказал Добродеев. – Я, конечно, попробую, но, сам понимаешь… Жаль, что он не пишет стихов. Может, сходить к Илоне? Новости из первых рук, так сказать. И вообще все крутится вокруг Илоны… С чего бы это? Может, собираются прибрать к рукам дом? Квартирная мафия?

– Может. А насчет сходить… Если бы она хотела с нами поговорить, то позвонила бы. А раз не звонит, значит, не хочет. Мы не произвели на нее впечатления особ, внушающих доверие. Не суетись, Лео, на ближайшее время планы определены. А там посмотрим. Как насчет еще одной порции? Можно без мороженого, лишние калории портят фигуру.

Добродеев с сомнением кивнул…

– Давненько я здесь не был! – Майор Мельник с удовольствием обвел взглядом зал. – Все так же, никаких перемен. Не люблю перемены. Спасибо, что вытащили, бойцы. Хозяин тот же? Пивко нормальное?

С некоторых пор майор Мельник приобрел странную привычку называть их бойцами. Хотя, казалось бы, при чем тут бойцы? И Монах, и Добродеев сугубо штатские люди, оружия в руках сроду не держали. Чувство юмора? В отместку Монах стал называть его служивым, тем более счет увеличивался на глазах: шуточки насчет хромой ноги, хромая карма…

– Хозяин тот же добрый старый Митрич, чья мамочка лучшая подруга Марии Августовны, между прочим. Пивко классное. «Хугарден», весьма и весьма рекомендую, – сказал Монах. – Начни с маленькой, попробуй сначала.

– «Хугарден»? – Майор нахмурился. – Не слышал.

– Новый бренд. Все остальное, как прежде, – сказал Добродеев.

К ним уже спешил Митрич, сияя улыбкой:

– Ребята! Майор! Рад вас видеть. Как всегда?

– Как всегда, Митрич!

Они смотрели вслед убежавшему Митричу.

– Как нога? – спросил майор, поворачиваясь к Монаху. – Бегает?

– В порядке, – сухо ответил Монах. – Карма тоже в порядке.

– Ты что, обиделся? Это же шутка!

– Ладно, проехали. Этот парень из Латвии действительно брат Илоны?

– Черт его знает! Вроде брат. Мать была моложе отца на тридцать лет, бросила их, когда ему было шесть, и уехала в Испанию. Вышла там замуж, родила близнецов.

– Замуж за испанца? – спросил Добродеев.

Майор кивнул.

– Как его зовут?

– Алвис Янсонс.

– Что он за человек?

– Штукарь.

– В каком смысле?

– Иллюзионист, работал в международных цирках, сейчас безработный. Пьющий. В прошлом. По его утверждению.

– Фокусник? Настоящий? – уточнил Добродеев.

– Настоящий или нет, не знаю, в мышь не превращался. Говорит, куча дипломов.

– Мария Августовна считает его убийцей. Ты того же мнения? – взял быка за рога Монах.

– Ну, раз Мария Августовна считает… – развел руками майор. – Она женщина опытная, даром не скажет.

– В чем его подозревают?

Майор не успел ответить, появился Митрич со своей дребезжащей тележкой. Троица следила, как он расставляет тарелки с бутербродами и большие стаканы с пивом.

– С лимоном? – удивился майор, рассматривая кружок лимона, надетый на край стакана.

– Классное пивко, – успокоил майора Добродеев, поднимая свой стакан. – Ваше здоровье!

Они выпили.

– Действительно неплохое, – похвалил майор и потянулся за бутербродом.

– Что у вас есть на этого пьющего в прошлом латыша? Кроме того, что он брат Илоны и фокусник, – в голосе Монаха прозвучал сарказм. – Мария Августовна настаивает: видела его у дома Илоны за неделю до официального явления. Ты ей веришь?

– Свидетели… Сам понимаешь. Эта старушенция вменяема, наблюдательна и социально активна. Скорее верю, чем не верю. К сожалению, она не помнит точной даты.

– То есть она могла видеть его одиннадцатого августа? В тот день, когда убили Рудина? Как он это объясняет? Он действительно был в городе?

– Был. Приехал десятого.

– Десятого? А у Илоны появился семнадцатого? И что же он делал целую неделю?

– По его словам, присматривался к Илоне и решал, стоит ли знакомиться. Насчет одиннадцатого врет, якобы лежал весь день с пищевым отравлением и даже попросил горничную сбегать в аптеку.

– Врет?

– Горничная говорит, это было не одиннадцатого, а двенадцатого. Значит, одиннадцатого вполне мог быть около дома Илоны.