Общество ждало от женщины благопристойности, и считалось, что женщина, имеющая слуг, но лично открывающая дверь своего дома, не заботится о своей репутации. Поэтому достойная женщина не выходила из дома без причины, а выходя, накидывала на голову напоминающее шарф покрывало. К счастью, жизнь в Афинах предоставляла женщинам немало возможностей выйти в город: религиозные празднества, похороны, рождение детей у родственников и друзей, походы в мастерские ремесленников за обувью и другими предметами обихода. Иногда женщину сопровождал муж, но чаще только служанка или подруги, и тогда у нее было больше возможности для свободы действий. Принятые в обществе условности требовали, чтобы мужчины не упоминали имена достойных женщин в публичных разговорах и в речах, произносимых в суде, если в том не было практической необходимости.

Так как женщины много времени проводили в помещении или в тени, те, что были достаточно богаты, чтобы не работать, оставались очень светлокожими. Эта бледность вызывала восхищение, так как считалась признаком достойной зависти праздной и роскошной жизни – по той же причине сегодня ценится ровный загар по всему телу. Для макияжа женщины постоянно пользовались пудрой из свинцовых белил, придававшей им соответствующую бледность. Возможно, многие женщины из высших слоев общества расценивали жизнь, ограничивающую контакты с мужчинами вне своего домохозяйства, как знак своего высокого социального статуса. В разделенном по половому признаку обществе – а таковым был круг афинского высшего класса – жизнь женщины, по-видимому, проходила в общении с детьми и другими женщинами, с которыми она и проводила большую часть времени.

Ограниченная для женщин свобода передвижения в обществе классических Афин, препятствующая возможным изменам жен и сохранявшая девственность дочерей, помогала мужчинам избежать неопределенности относительно собственного отцовства. Из-за важности гражданства, определявшего как политическое устройство города-государства, так и личную свободу человека, афинский муж, как и прочие греки, считал чрезвычайно важным точно знать, что мальчик и в самом деле его собственный сын, а не отпрыск какого-то другого мужчины, может быть даже чужестранца или раба. Кроме того, предпочтительная передача собственности по отцовской линии означала, что мальчики, наследовавшие имущество отца, должны быть его законными сыновьями. Поэтому в патриархальной системе права гражданства и собственности неизбежно ограничивали свободу передвижения женщин. Женщины, родившие законных детей, однако, тут же получали более высокий статус и большую свободу в семье, что следует, например, из ответов некоего афинянина суду в деле об убийстве любовника, которого он застал со своей женой. «Когда я решил жениться, афиняне, и привел в свой дом жену, то сначала я держался такого правила, чтобы не докучать ей строгостью, но и не слишком много давать ей воли делать что хочет; смотрел за нею по мере возможности и наблюдал, как и следовало. Но, когда у меня родился ребенок, я уже стал доверять ей и отдал ей на руки все, что у меня есть, находя, что ребенок является самой прочной связью супружества»[91]. Рождение мальчиков делало женщине особую честь, поскольку сыновья становились гарантией для родителей. В судебных процессах взрослые сыновья могли выступать представителями родителей, могли защитить их на городских улицах города, на протяжении большей части своей истории не знавших регулярных сил правопорядка. Закон обязывал сыновей поддерживать родителей в старости, что было необходимо в обществе, не имевшем никакой государственной системы поддержки престарелых, подобной тем, что ныне существуют в США и других странах. Давление общества, желавшего иметь сыновей, было столь велико, что ходили слухи о бесплодных женщинах, выдававших детей, рожденных рабынями, за собственных. Такие истории, о правдивости которых трудно судить, могли казаться достоверными лишь потому, что мужья обычно не присутствовали при родах.

В отличие от женщин, у мужчин были возможности для внебрачных сексуальных связей, не осуждавшихся обществом. «Конечно, ты далек от мысли, что люди производят детей ради любовных наслаждений: тем, что может избавить человека от этой страсти, полны улицы, полны публичные дома», – писал Ксенофонт, принадлежавший к высшим слоям общества[92]. Помимо связей с рабынями, которые не могли отказать хозяевам, мужчины могли выбирать из нескольких типов продажных женщин, в зависимости от средств, которые были готовы потратить. Мужчина не мог жить с содержанкой в том же доме, что и с женой, это вызвало бы проблемы, но в остальном платный секс не встречал осуждения. Самыми дорогими проститутками в Греции были гетеры (hetairai – то есть «спутницы», или «компаньонки»). Происходившие обычно не из того города, где занимались своим ремеслом, гетеры обладали не только привлекательностью, но и умением петь и играть на музыкальных инструментах, участвовать в мужских пиршествах, на которые жен не приглашали (илл. 7.3). Жизнь многих гетер была неспокойной и опасной, они подвергались угнетению и даже насилию со стороны клиентов. Самые утонченные гетеры могли, однако, привлекать любовников из высших слоев общества и разбогатеть настолько, чтобы вести роскошную жизнь самостоятельно. Независимое существование и доход, так же как и свобода распоряжаться своей сексуальностью, резко отделяли их от достойных замужних женщин. Отличало их и развитое умение вести беседу в обществе мужчин. Подобно гейшам в Японии, гетеры в Древней Греции развлекали мужчин остроумной шутливой беседой. Характерные для них насмешливые и тонкие замечания наделяли гетер силой слова, в которой обычно отказывали большинству достойных женщин. Только очень богатые женщины-гражданки преклонных лет, вроде Эльпиники, сестры знаменитого полководца Кимона, могли пользоваться такой же свободой речи. Например, однажды она публично упрекала Перикла за то, что тот похвалялся победой афинян над Самосом, восставшим против Афин. В то время как другие афинянки превозносили Перикла за его успех, Эльпиника саркастично заметила: «Да, Перикл, твои подвиги достойны восторга и венков: ты погубил много добрых граждан наших не в войне с финикиянами и мидянами, как брат мой Кимон, а при завоевании союзного и родственного нам города»[93].

В одной из своих речей Демосфен кратко представил роль разных категорий женщин глазами афинянина-мужчины: «Гетер мы заводим ради наслаждения, наложниц – ради ежедневных телесных потребностей, тогда как жен мы берем ради того, чтобы иметь от них законных детей, а также для того, чтобы иметь в доме верного стража своего имущества»[94]. На практике, конечно, жизнь не сводилась к этой идеальной схеме: муж вполне мог надеяться, что все три роли объединит жена. Маргинальное положение гетер в обществе – они часто не имели гражданства, не могли вступить в законный брак, пользовались дурной репутацией – раскрепощало их и в речах, и в проявлениях сексуальности, так как ожидалось, что они по определению должны выходить за рамки приличий. Напротив, соблюдение этих приличий приносило остальным женщинам уважение и социальный статус.