были развешаны мерцающие огоньки, а изнутри доносились звуки рождественской музыки.

— Ты все это сделал сам?

— Конечно.

В камине ревел огонь. В центре комнаты был накрыт стол, а рядом с ним сидел один из официантов гостиницы, одетый в парадный костюм для ужина и галстук-бабочку. Увидев, что они вошли, он прошел вперед, взял пальто Эверли и повесил его на крючок у двери.

— Шампанское? — спросил он.

— Да, пожалуйста. — Она посмотрела на Дилана, пытаясь понять его.

Официант достал темно-зеленую бутылку из ведерка со льдом, наполнил два бокала и передал их Эверли и Дилану.

— Ваш ужин готов, — сказал он им. — Он на электрическом подогревателе. Если вы отключите все от сети и оставите на крыльце, я потом все соберу.

— Спасибо, Дерек, — пробормотала Эверли.

— В любое время, мисс.

— Миссис, — мягко поправил Дилан, и Эверли подавила улыбку. Он был игривым и собственником. От этого у нее по спине пробежали восхитительные мурашки.

— Вам еще что-нибудь нужно? — спросил Дерек, нисколько не задетый поправкой Дилана.

— Нет, это все. Спасибо, что поддерживал огонь.

— Не за что, доктор Шоу. — Дерек кивнул Эверли. — Спокойной ночи, миссис Шоу.

Она могла поклясться, что почувствовала ухмылку Дилана, даже не глядя на него.

После того как Дерек ушел, а Дилан закрыл за ним дверь, она повернулась, все еще держа в руке бокал с шампанским, и встретилась взглядом с мужем.

От него всегда перехватывало дыхание, но сейчас выражение его лица вытесняло весь кислород из ее легких. Он смотрел на нее темными, жаждущими глазами, а губы были приоткрыты. Она изо всех сил пыталась сделать вдох.

— Хочешь поесть? — спросил он низким голосом.

— Зависит от того, что еще можешь предложить.

Его глаза скользнули по ее телу.

— Сначала ужин. Удовольствие потом.

— Зануда.

— Ты израсходовала Бог знает сколько калорий на сцене. Ты нужна мне сильной для того, что я запланировал.

— Тогда давай поедим.

Он ухмыльнулся и снял крышки с тарелок, вынимая их из подогревателя и перенося на стол.

— Пирог с курицей в горшочке по-винтервиллски, — пробормотала она.

— Он всегда был твоим любимым.

— Все еще любимый. — Ее тронуло, что он вспомнил. — Я никогда не утруждаю себя его приготовлением, но всегда заказываю его, когда ем в гостинице.

Дилан помог ей сесть в кресло, затем наполнил их бокалы, прежде чем обойти вокруг и сесть напротив нее. Из ее желудка донеслось низкое урчание, и он ухмыльнулся.

— Держу пари, ты рада, что я заставляю тебя поесть в первую очередь.

Она не осознавала, насколько проголодалась, пока не отправила в рот первую аппетитную порцию пирога. Она закрыла глаза и издала стон, когда еда проскользнула в ее жаждущий желудок. Вкус курицы и зелени наполнил ее вкусовые рецепторы.

— Господи, ты выглядишь точно так же, когда проглатываешь меня, — пробормотал Дилан. — Кто бы мог подумать, что я на том же уровне, что и пирог с курицей в горшочке.

Она ухмыльнулась.

— Ты держишься дольше, чем этот пирог в горшочке.

— Рад это слышать. Ты съела половину меньше чем за минуту.

Со второй половиной она управилась так же быстро, за ней последовали бобы и картофельное пюре, политые вкусным соусом. Закончив, она аккуратно положила столовое серебро на пустую тарелку и посмотрела на Дилана.

Он все еще улыбался ей и почти не притронулся к своей тарелке.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил он.

— Что я могу проглотить целую тарелку еды, не разжевывая?

— Да. Но кроме этого?

Она наклонилась вперед.

— Расскажи мне.

— Каждая. Проклятая. Вещь.

От его слов у нее сжалось в груди.

— Правда?

— Да. Посмотри на себя, — сказал он, приподнимая брови. — Ты красивая. Ты талантливая. Ты одна из самых щедрых людей, которых я когда-либо встречал. И ты ешь, как чертово животное. Ты — полный комплект.

— Ты очень милый. — Она прикусила нижнюю губу. — Ты собираешься рассказать мне в чем дело?

Его глаза поймали ее взгляд.

— Я хочу тебя.

— Это хорошо. Потому что я тоже тебя хочу.

— Не думаю, что ты понимаешь. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу, чтобы ты была со мной. Как бы мы это ни делали, чего бы это ни стоило. Я не смогу снова уйти от тебя.

Она открыла рот, затем закрыла его. Его слова полностью застали ее врасплох.

— Знаю, мы договорились, что не будем говорить о будущем. Я знаю, что обещал тебе это. Но я не могу уехать из города, пока ты не узнаешь, что я чувствую к тебе. Я люблю тебя, Эверли. Всегда любил. Ты — свет в моей тьме, детка. Ты — первое, о чем я думаю утром, и единственный человек, с которым я хочу быть ночью. И если я слишком настойчив, я понимаю, но не хочу, чтобы у тебя были какие-либо сомнения в том, что я хочу быть с тобой.

У нее перехватило дыхание. Во рту пересохло.

— Но как это будет работать? Ты живешь в Африке, я живу здесь.

— Понятия не имею. Но я хочу, чтобы мы попытались что-нибудь придумать.

— Ты ожидаешь, что я снова последую за тобой?

— Черт возьми, нет. — Он покачал головой. — Я был таким идиотом, оказывая на тебя такое давление. Я видел тебя на сцене и знаю, что твое место там. Я никогда не захочу отнять это у тебя. Я должен найти способ. Не ты.

— Но твоя работа важна.

— Ты важна. — Его голос был таким уверенным. — Это то, чего я тогда не осознавал.

У нее защипало глаза, потому что по выражению его лица она видела, что он говорит серьезно.

— Ты тоже важен для меня.

Он закрыл глаза и тяжело выдохнул. Как будто ему нужно было услышать от нее эти слова.

— Но я не могу заставлять тебя жертвовать твоей работой. Так же, как ты не можешь заставить меня жертвовать моей. Мне будет невыносимо видеть, как ты застрял здесь, в этом городе, обижаясь на меня за то, что я помешала тебе следовать зову своего сердца и делать то единственное, что всегда тобой двигало.

— Я никогда не смог бы на тебя обидеться. Это будет мой выбор.

— Думаешь, что сможешь отказаться от того, что любишь?

Он провел языком по нижней губе.

— Однажды я ушел от тебя.

— Знаю. И это причинило боль нам обоим. Но мы выжили. — Правда, с трудом. — Мы уже не те дети, какими были когда-то. Мы взрослые, и нам нужно принимать взрослые решения. Если мы продолжим в том же духе, мне нужно, чтобы ты был уверен, что это то, чего ты хочешь. Потому что, если я отдам тебе свое сердце, то не могу позволить тебе разбить его снова.

— Я не разобью. Обещаю тебе это. — Он потянулся к ее руке. — И я все улажу. Я поговорю со своей командой и посмотрю, могу ли я что-то сделать, чтобы перенести свою работу сюда. Я мог бы консультировать