— Да, конечно. Я уже всех знала, ведь Александр Артурович всегда с одной командой работал: Милляр, Павленко, Алтайская. Работать с этими людьми — одно удовольствие. У меня опять была главная роль, и я не помню никаких проблем.

Как вам объяснить… Обаяние этих сказок, обаяние этих актеров шло от самого Роу. Он почти никогда не кричал, никого не унижал. Мог иногда повысить голос, чтобы не разбегались, чтобы дисциплина не расшатывалась. Но вся его доброта распространялась и на группу, и на общее дело. И это видно на экране.

Но, если быть честной, моя вторая работа в кино — это не «Огонь, вода…» Сразу после «Морозко» я снялась в фильме «Дети Дон Кихота». Помните, такую «Чебурашку» с веснушками?

— Конечно!

— Когда этот фильм показывают по телевизору, я смотрю его практически всегда, он мне очень нравится.

— А эта работа чем запомнилась?

— Новым окружением. Год я прожила с «командой» Роу, уже ко всем привыкла, а здесь новые люди. Много популярных артистов — Фатеева, Коренев, Прыгунов, Папанов. По сравнению с «Морозко», эти съемки как-то быстренько прошли. И из школы я не уходила — фильм снимался в Москве, и мне удалось совмещать его с учебой.

— С приходом в кино вы ощутили всеобщее внимание, славу?

— Да. Немедленно. Я даже стала иначе одеваться. У меня всегда был хороший гардероб, но в школе у нас одно время было поветрие — одеваться очень скромно. Это должно было означать, что мы думаем об искусстве. И мои мама с папой просто выли от того, в чем я ходила. «Наташа, но это невозможно, это неприлично!» — говорили они. — «А я так буду…» Зато когда меня стали узнавать на улице, я сдалась: «Ну, что вы там хотели мне новое купить? Давайте»…

Я не люблю, когда на меня пялятся, будто я мебель. Люди могли стоять рядом со мной и между собой меня обсуждать, как будто я не человек. Это все-таки неприятно.

— У вас было много друзей?

— Подруги были в классе. Мы же в замкнутом мире живем, когда учимся. Всех «посторонних» подруг я растеряла, потому что не было возможности ни с кем общаться, кроме как в школе.

— Подруги вас расспрашивали о кино?

— Наверное, я не помню. Я приглашала их на премьеры, потом мы пили лимонад, отмечали это дело какими-то пирожными. Но в центре всегда оставался тяжелый труд в балетном классе. Это было на первом месте.

— Чем же вас так привлек балет?

— Тоже увидела по телевизору. Огромное впечатление на меня произвел балет «Жизель» в исполнении французов. Кстати, в секции по фигурному катанию нам преподавали хореографию, и мне это очень нравилось. В итоге я решила попробовать поступить в балетную школу. Думала, если не поступлю, буду продолжать кататься. В тот год конкурс был огромный — полторы тысячи человек на пятнадцать мест.

— Тяжело было учиться?

— Нормально. Я же привыкла и в спорте к нагрузкам. Конечно, было тяжело, но я же знала, на что шла.

— Вы удивляете меня все больше и больше. «Я же знала, на что шла», — говорите вы от лица себя в десятилетнем возрасте.

— Я сама себе удивляюсь. Вот у меня ребенок учился в Питерском университете на факультете международных отношений, и почти до самого окончания он не мог определиться, какой он выберет профиль. Единственное, что он решил — или Соединенные Штаты, или Канада. Но это же очень абстрактно! Как же можно не знать, чем ты хочешь заниматься?

— Вы так сильно любили балет, что решили навсегда бросить кино? Ведь экран приносит и славу, и успех, и, главное — отдачу намного больше, чем балет.

— Но я же и спорт оставила из-за балета! А там у меня складывалось все совсем неплохо. И нашу пару с Сережей Четверухиным должны были включить в олимпийскую сборную, чтобы подготовить к следующей Олимпиаде. А потом я училась десять лет, чтобы танцевать. Десять лет! Это же немало. А чтобы сниматься в кино, тоже надо было серьезно учиться профессии, как я справедливо полагала.

Юная Наташа Седых на обложках западных журналов, 1954 г.

Наташа Седых и Сережа Четверухин, 1957 г.

«Морозко» Настенька

«Морозко» Настенька — Наталия Седых, Морозко — Александр Хвыля

«Дети Дон-Кихота» Мотя

«Дети Дон-Кихота» Вера Петровна — Вера Орлова, Мотя — Наталия Седых, Дима — Лев Прыгунов

«Голубой лед» Лена Берестова

Кадр из фильма «Голубой лед»

«Мазурка» Шопена, исполняют Наталия Седых и Михаил Мессерер (Большой театр СССР)

«Огонь, вода и… медные трубы» Аленушка — Наталия Седых, Вася — Алексей Катышев

Спектакль «Два Набокова» Нора (Театр «У Никитских ворот»)

Наталия Седых дома, в любимом кресле, 2000 г.

Спектакль «Майн Кампф. Фарс» Фрау Смерть — Наталия Седых, переводчик — Александр Мосолов (Театр «У Никитских ворот»)

Совмещать кино и балет было невозможно. Последний раз я уходила уже из Большого театра на сезон, когда снималась в фильме «Голубой лед». И так получилось, что параллельно сыграла в очень симпатичном фильме-опере «Любовь к трем апельсинам» принцессу Нинетту. После этой работы я написала официальное заявление, что сниматься больше не буду, прошу мне не звонить и аннулировать мое досье. Это письмо я разослала во все киностудии.

— Много было приглашений?

— Да, потому я и сделала это заявление, что бесконечно приглашали. И когда я устала отказывать, решила написать. Звонки прекратились.

— Как у вас складывалась карьера в Большом театре? При такой огромной труппе, как там, очень сложно пробиться в солистки.

— Складывалось все очень неплохо. У меня был сольный репертуар. Хотя в Большом театре, как и везде (но в Большом — особенно), очень важны везение и удачное стечение обстоятельств. Сначала я в обязательном порядке потанцевала четырех лебедей, но потом постепенно вышла на сольные партии. Например, Майя Плисецкая дала мне станцевать Китти в «Анне Карениной». Я никак не ожидала такого внимания к своей персоне, ведь в этой огромной толпе