На один краткий, безумный миг она поддалась чувствам. Запах этого мужчины, его сила, страсть пронеслись сквозь нее радостным вихрем. Как в парке аттракционов, когда летишь с самой высокой горки и боишься оторваться от сиденья и улететь в небо.

Разве это не волшебно?

Затем Зоя ударила по тормозам. Она знала, чем заканчивается слишком быстрая и безрассудная езда.

Это не ее дом. И не ее мужчина.

Зоя высвободилась из объятий Брэда.

Он был потрясен до глубины души, но заставил себя посмотреть ей в глаза и сдержанно кивнуть.

— Надеюсь, я ясно выразился.

Эту женщину нельзя назвать неопытной или наивной. Она не попятилась, что было бы воспринято как отступление, а осталась на месте, выдержав его взгляд.

— Давайте кое что проясним. Мне нравятся мужчины. Нравится их общество, их разговоры, их юмор. Я даже воспитываю одного из них и надеюсь, что это получается у меня неплохо.

— У вас отлично получается.

— Мне нравится целоваться с мужчинами — подходящими мужчинами в подходящей обстановке. Мне нравится секс — на тех же условиях.

Его серые глаза потеплели, приобрели глубокий оттенок, и это было так волнительно. Очаровательные морщинки на щеках — слишком мужественные, чтобы назвать их ямочками, по мнению Зои, — стали явственнее. Ее пальцы зудели от желания прикоснуться к этим морщинкам, что прозвучало тревожным сигналом, предупреждением об опасности.

— Приятно слышать.

— Вам лучше усвоить, что условия для этой стороны своей жизни я определяю сама. Тот факт, что у меня есть ребенок и я не замужем, не делает меня доступной.

Лицо Брэда помрачнело.

— Ради всего святого, Зоя! Если я называю вас интересной и привлекательной и хочу поцеловать, это не значит, что я считаю вас доступной.

— Я просто хотела, чтобы между нами не было недомолвок. И еще: я не позволю никому использовать моего ребенка, чтобы манипулировать мною.

Шок и гнев заставили Брэда сделать шаг назад.

— Если вы думаете, что я использую Саймона, то оскорбляете всех троих.

Зою охватило чувство вины — и растерянность, но сказать она ничего не успела. На кухню ворвался Саймон.

— Я самый крутой! Я побил твой рекорд! — Он прыгал вокруг Брэда в победном танце, вскидывая вверх указательный и средний пальцы в виде буквы V.

Сделав над собой усилие, Уэйн подавил эмоции и обнял Саймона за плечи:

— Это ненадолго, обещаю. Но пока позлорадствуй, малыш.

— В следующий раз я побью тебя в «НБА плей офф».

— Никогда. Ты будешь ползать передо мной на пузе, как ничтожный червяк.

Зоя слушала эту шутливую перепалку, видела, какое удовольствие эти двое получают друг от друга, и вина, которую она испытывала, усилилась.

— Саймон, нам пора идти.

— Ладно. Спасибо, что разрешили размазать вас по стенке, мистер Уэйн.

— Это просто приманка, чтобы получить еще большее удовольствие, когда я тебя разгромлю, — не убирая руку с плеч мальчика, Брэд взглянул на его мать. — Сейчас я принесу ваши куртки.

Довольно скоро выяснилось, что обращаться с инструментами Дана не умеет, поэтому ее назначили главным маляром. Сие значило, с некоторой завистью призналась она сама себе, что весь день придется возить валиком, правда теперь электрическим, по стенам, тогда как Зоя будет обходить дом с симпатичным маленьким шуруповертом или дрелью, а Мэлори с каким то устрашающего вида сантехническим ключом.

Тот факт, что Мэлори Прайс — самая женственная и хрупкая из всех ее знакомых — орудовала гаечным ключом, казался ей более чем удивительным.

Нельзя сказать, что Дане так уж не нравилось красить, — разве что это занятие было очень однообразным. Тем не менее, глядя на свежевыкрашенные стены, она испытывала удовлетворение. Мэлори и Зоя не ошиблись в выборе цвета. Ее книжный магазин будет не только уютным, но и стильным.

Зоя клялась, что после того, как полы отциклюют и покроют лаком, помещения совершенно преобразятся.

Дана знала, как все это может выглядеть. Кейн показал. И если для создания образа он использовал ее собственную фантазию, тем лучше. Именно эту фантазию она постарается превратить в реальность.

Пораженная этой мыслью, Дана выключила валик и отложила в сторону.

Правда в лживых словах Кейна. Ее собственная фантазия, которую он использует.

А что, если ключ находится здесь, в доме, как и ключ Мэлори? Просто, но почему бы и нет? Кейн ей все показал, так ведь? Смотри, что у тебя будет, если подчинишься мне: магазин твоей мечты, полный книг и посетителей. Иллюзорный магазин, подумала Дана. Но ложь Кейна скрывала правду. Это ее желание и цель, ради которой она собирается трудиться. То, что она может создать своими руками.

Может быть, ключ действительно тут — нужно только увидеть. Если бы она могла материализовать его, как это сделала Мэлори!

Дана несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, встряхнула кистями и размяла плечи, подобно ныряльщику перед прыжком с высокого трамплина.

Потом она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Дана слышала жужжание дрели в руках Зои, бод — рую музыку из приемника Мэлори.

Что это? «АББА»? Господи, неужели она не может найти что нибудь более современное?

Злясь на себя, Дана сделала усилие, чтобы выбросить из головы образ юной танцующей принцессы.

Ключ. Красивый золотой ключ. Маленький, блестящий, с витиеватым кельтским узором на рукоятке. Рукоятке? Это же не меч, черт возьми! Должно существовать какое то другое слово. Придется выяснить.

Прекрати!

Она сделала еще один глубокий вдох, снова сосредоточилась.

Жужжание дрели, звуки музыки, приглушенный шум проезжающих мимо дома машин. Гудение включенной кем то из подруг печки.

Дана поняла, что, если как следует прислушаться, можно уловить дыхание старого дома, словно тоже вздыхающего на своем фундаменте.

Их дом. Ее собственный. Ее первый дом. Шаг от прошлого к будущему. Единственное конкретное движение, изменившее картину бытия, — от того, что было, к тому, что будет.

Она вдыхает запах свежей краски — свидетельство перемен.

Все это реально, как реальны ее собственные плоть и кровь. Это истина.

Ключ тоже реален. Нужно лишь увидеть его, прикоснуться к нему, взять его.

Теперь Дана видела ключ: он ярко сверкал на переливчатом сине зеленом фоне. Но когда она протянула руку, пальцы прошли сквозь него, словно ключ — или она сама — был нематериален.

Ключ — это я. Он предназначен для меня.