неравнодушен и дерзишь много, — весело сказал комэска, выходя из-за шкафа.

Его лицо закрывало полотенце, которым он тщательно вытирал голову. В этот момент играл припев песни о джигитах в исполнении всё того же ансамбля. Слышался звук закипающей воды, а также подпевания комэски. Он уже зашёл за стол и принялся снимать с лица желтое полотенце.

— Я против перевода, поскольку приказы командования выполняю, — сказал командир эскадрильи, окончательно показав мне своё лицо и встретившись со мной взглядами.

Как я в этот момент не провалился под землю, уму непостижимо. Передо мной был тот самый мужик, с которым мы повздорили вчера, продолжили спорить сегодня, а теперь будем служить в одном подразделении. И почему мне так везёт на неприятности?!

— Мать мою женщиной зовут! — воскликнул Гаврилович.

— Д… да и мою тоже, товарищ подполковник, — неуверенно ответил я.

— Встреча на Эльбе, ничего не скажешь. И вот это чучело и есть наш Родин, Максимыч? — спросил у Гнётова комэска.

Капитан сам был удивлён такой реакции командира.

— С виду он вполне себе нормальный человек, а вот внутри…, — начал Максимович, но его перебил комэска.

— Конечно, нормальный. А с его внутренним миром я ещё вчера познакомился, так ведь, товарищ Родин? — громко спросил у меня командир. — Представиться только забыли друг другу — Иван Гаврилыч Буянов.

— Сергей Сергеевич Родин, — ответил я.

Рукопожатия не было. Сейчас оно ни к чему, поскольку в голове у мыслящего командира схема как бы мне не врезать за вчерашний вечер.

— Иван Гаврилович, вчера вечером произошло недоразумение, — начал я свою речь. — Мне сложно сейчас сказать что-то в свою защиту, поскольку я не помню всех событий.

— Допился, значит, до такого состояния, что и не помнишь, как на мою Алёнку запрыгнул? — злобно сказал он.

Так, девчонку зовут Алёнка. Это нам ничего не даёт.

— Не помню, но я не из тех, кто вот так прыгает на девушек. Я не моральный урод.

— Странно, а я бы так не сказал. Вчера ты был очень разговорчивым. Да и сегодня в умывальнике твёрдо стоял на ногах. А вчера валялся на моей дочери и катался по земле…

— Ну, вы придали мне хорошую динамику, вломив по рёбрам, — перебил я его, и от этого Буянова перекосило ещё сильнее. — Виноват, готов слушать вас дальше.

— А чего мне с тобой разговаривать? Радуйся, что я добрый и беспокоюсь за чистоту своей эскадрильи. Мне здесь не нужны алкаши вроде тебя!

— Вчера было исключение. Так-то я почти не пью.

— И тем не менее, был пойман с поличным в первый же день. Ты даже сейчас передо мной ещё не полностью отошёл от вчерашнего. Похмелиться, наверняка, хочешь?

Выпить нет, а вот минералочки бы сейчас, да пару часиков поспать не отказался бы. Ой, попал опять ты Серый!

— В общем так. Знакомство ты провалил. Инцидент с моей дочерью, сегодняшний приход в таком состоянии, а также «рекомендации» моего зама вынуждают меня перенаправить тебя во вторую эскадрилью. Там нехватка ещё больше чем у нас. Всех берут, — сказал Буянов, поднимая трубку.

— Товарищ подполковник, командир полка ясно дал понять, что летать я буду у вас.

— Это решаемый вопрос. Ты думаешь, что после такого мы с тобой сработаемся? — злобно бросил комэска трубку.

— Вы даже не разобрались в инциденте, а уже выводы сделали. Приставать к вашей дочери я не мог. У меня есть девушка. Зачем мне другие?

— Родин, не лохмать мне мошонку здесь! Мужик всегда думает сначала одним местом, а потом другим. Голова включается вообще в третью очередь, — отмахнулся Буянов, и потянулся за двумя стаканами и графином с водой.

Разлив воду, он выпил один стакан, а второй поставил мне. Даже в непростой обстановке проявляет понимание моего болезненного состояния. Стакан я выпил залпом, поставив пустой поближе к графину.

— Ещё? — спросил комэска.

— Не откажусь.

Так я опустошил весь графин, но Буянов не повёл и глазом.

— Сразу видно, кто пил вчера, тот пьёт сегодня. Графин в столовой наберёшь и принесёшь обратно, — сказал Иван Гаврилович, вновь поднимая трубку.

Дверь в кабинет открылась, и первым в неё вошёл командир полка, одетый в светлый комбинезон, тёмную ДСку и подвесную систему. В руках он держал шлем, планшет и какие-то бумаги.

— Максимыч, не пили меня. Год, а потом посмотрим. Работай пока, — высказывал он Гнётову. — Гаврилыч, к тебе с новостями решил заехать перед вылетом.

— Спасибо. Общаемся вот с молодым товарищем, — пожал Буянов протянутую руку командира, вставая со своего места.

Я к этому времени уже вытянулся по струнке, пытаясь не дышать, чтобы не показаться в неприглядном свете Томину.

— Это правильно. Больше выпускников не будет в этом году, — сказал командир, присаживаясь на диван у стены. — Садитесь, садитесь.

— Командир, да как так? У нас народ загнётся так. Мы и так тянем большинство вылетов по задачам. Ещё и в Афган перекинут в следующем году? — возмутился Буянов.

— Ты прям провидец, Гаврилыч. Думаю, что полгода и мы там опять будем сидеть, если с других округов не пришлют. Так что, давай пацана допускай, и я на него сам посмотрю в полёте. Вот кстати, телеграммы на переучивание с 24-й дивизии скинули, — сказал командир, доставая папиросу «Казбека».

Пока командиры что-то обсуждали по поводу предстоящего вылета, Гнётов внимательно перечитал телеграмму и готовился сделать вывод по ней.

— На нашей базе проведут курсы переучивания по модификациям ПФМ и СМ. Ещё рекомендовано по возможности как можно больше народу на Су-17 подготовить.

— О, командир, мы тут подумали с Максимычем, и кое-что предложить хотели, — хлопнул в ладоши Буянов, косясь в мою сторону. — Парня давай во вторую, пока ещё приказом его нам не отдали. Растёт пускай там, в профессиональном плане. Он и сам не против, да Родин?

— Так точно. Хочу новый тип освоить, — встал я со своего места, но командир махнул рукой, чтобы я присаживался.

— Ещё какие есть предложения? — спросил Томин.

— Правда, товарищ командир, хочет человек. Может он, потом в испытатели пойдёт, а так уже и несколько типов у него освоено будет, — уговаривал Гнётов.

Так и хотят от меня избавиться эти двое. В принципе, я и не против такого развития