Знать по-прежнему радовалась жизни. Среди пирующих развлекалось все семейство де Тревейнов, завтрашний поединщик вскочил на кресло и что-то орал, сжимая в руках кубок. Заметно пьяный де Моайль о чем-то спорил с графом де Туа, чуть особняком держался барон де Бретье, поглядывая на резвящихся высокородных, он прикладывался по чуть-чуть.

Его и отозвал Сергей.

— Ваша милость, завтра в шесть у меня дуэль.

— Все в курсе. С молокососом, но тот молокосос опасен. Знаю, вы — тоже, но…

— Как раз и узнаем, чье «но» сыграет. Будете моим секундантом? Я пригласил с собой Антуана и несколько гвардейцев из дворцовых, но они, к сожалению, не дворяне.

— Нужен благородный, причем хорошо, если со стороны, беспристрастный, — догадался барон. — Вот моя рука, ваше сиятельство.

Предупреждения Флоранс и де Бретье оказались не пустым звуком. Секунд через тридцать после начала схватки Сергей почувствовал, что в фехтовании он напоролся на настоящего мастера.

Парень демонстрировал необычайную силу рук. Его тяжелая боевая рапира мелькала столь стремительно, что клинок порой пропадал из вида, словно размазываясь в воздухе. Кинжал болтался в ножнах на поясе, совершенно не нужный.

С Сергеем пришли Антуан и барон, с де Трейвеном — его отец и младший брат. Этьен не спешил, наслаждаясь превосходством. Неизвестно, сколько он выпил накануне, отдыхал ли, но усталости или похмелья в нем не было ничуть.

Сергей попробовал атаковать на максимальной дистанции, удерживая противника благодаря некоторому преимуществу в длине руки. Тот легко отводил удар рапирой и моментально контратаковал, и сумел нанести уже несколько уколов.

Раны не тяжкие, но потекла кровь. Де Трейвен спокойно ждал, пока соперник потеряет ее больше. Понимая, что времени нет, Сергей бросился в ближний бой.

Удар! Тот самый, что поставил ему Антуан.

Де Трейвен принял рапиру на сильную часть своего клинка — ближе к гарде, но Сергей не отпрыгнул, спасаясь от контратаки, и бросился вперед, отчего рапира Этьена оказалась над его правым плечом. Чтобы рвануть ее на себя, а потом нанести укол, де Тревейну нужно было меньше секунды, но именно ее не хватило. Кинжал располосовал правое предплечье «жениха» от локтя до кисти, после чего захватить его рапиру и вырвать из ослабевшей руки не составило труда.

— Успокоился? Иди подлатайся, малец. И думать забудь про принцессу.

Кровь струей хлынула из разрезанного рукава. Де Трейвен, проскрежетав зубами, заявил:

— Я подниму рапиру и буду драться левой.

— Изволь!

Сергей наступил всем весом на основание клинка у гарды, пока сталь не хрустнула, обломки толкнул противнику — дерись, если не надоело.

— Предлагаю второй раз. Сдавайся, поклянись не приставать к императору с женитьбой и убирайся на все четыре стороны.

Парень оглянулся на своих. Отец наклонил голову, что, наверно, означало — лучше закончить. Но упрямство взяло верх.

Де Тревейн выхватил кинжал левой и кинулся в атаку. Сергей едва не пропустил миг, когда тот перехватил оружие за лезвие, чтобы удобно было кинуть. Кинжал звякнул о рапиру и отлетел вбок.

— В третий раз предлагаю: сдавайся! Повернись к крестам на храме Святого Николая и клянись оставить принцессу в покое.

Безоружный и окровавленный, молодой человек стоял напротив Сергея и упрямо молчал. Низкий лоб пересекла морщина боли, он был готов терпеть ее, вытерпеть даже смерть, но не сдаться.

Кровь покидала и Сергея из порезов на левом плече, укола в бедро и дырки в боку, когда рапира скользнула по ребрам. Если потеряет сознание, что тогда? Ничья?

— Ваша светлость, господин герцог, что мне с ним делать? — обратился он к отцу соперника. — Я не хочу его убивать, хоть он и напрашивается.

— Предлагаю прекратить, залечить раны и повторить, — предложил тот.

Повторить? Это самоубийство. Нужно заканчивать сейчас.

Сергей сделал низкий выпад. Молодой де Тревейн схватился за рану, повалившись на землю.

— Извините меня, ваша светлость. Внуков от старшего сына у вас не будет. Даже если жените его, с супругой он сможет только дружить.

— Лучше ты бы убил меня, мерзавец, — прошипел Этьен.

Секунданты, хоть и сочли решение графа необычным и не слишком благородным, явных нарушений дуэльных правил не обнаружили.

Эндрю в который раз спросил:

— Как она свяжется с нами? Почему она не взяла у тебя комм?

— Повторяю, хоть я устал повторять, Джейн сказала: заберет комм у кого-либо из миссии. Она считала приоритетом доставить кристаллы на корабль. Или скажет де Моайлю доставить ее сюда. Все. Приказ ждать. У вас есть другие?

Британец продемонстрировал усвоенные на курсах русского языка крепкие выражения. Он даже не пытался скрыть, что его чрезвычайно раздражает нахождение в пилотском кресле по соседству не рыжеволосой женщины-офицера, а самоуверенного барона, безмерно гордого добытыми кристаллами.

— Мы больше суток ждем, сэр. Возможно, нам придется прикрывать ее с воздуха. Одному управлять, другому — стрелять. Джейн заверила, это намного эффективнее в реальном бою.

— Она так сказала? Странно, здесь воевать особо не с кем. Ладно, давай. Я обучу тебя основам пилотирования и применения оружия. Все доступно, даже такому как ты.

Проглотив очередное оскорбление в форме намека, что его интеллект ущербен, Юрген принялся впитывать знания. Управление действительно не вызывало проблем, а вот со стрельбой вышла заминка. На симуляторе ученик не мог рассчитать нужный уровень поражения и, как правило, выжигал все к чертям.

— Ты тупой? Нам надо только пугать, наносить точечный ущерб! Если мы перестреляем всех ваших макак, кто будет добывать руду?

Всего за сутки Эндрю уронил впечатление Юргена о землянах ниже низшего. Правда, оставалась надежда, что типичный их представитель — умная и обходительная Джейн, а не это маскулинное чудовище. К тому же явно считающее себя самцом-повелителем по отношению к ней, хоть Джейн и являлась командующей экспедицией. Разочарование вызвала и еда землян, утолявшая голод, но до того безвкусная, словно состояла из бумаги.

На вторые сутки мужлан ляпнул что-то сексистское, вроде — не стоило бабу оставлять одну, да еще и с ответственным заданием. Закончил он выводом:

— Баба — она просто баба. Что с нее возьмешь?

В тональности, в жестах, в интонациях Эндрю проскакивало первобытное превосходство самца. Юрген уверился, что близкие отношения между двумя англичанами точно имели место, громила вел себя как покрывший самку и оттого от природы высший, эдакий номер первый.

В патриархальном обществе Киенны молодой человек, пусть даже воспитанный земным отцом и университетом, не вполне освободился от предрассудков. Герцог — это мужчина, а герцогиня — всего лишь жена герцога. Вздумай герцог жениться на пастушке, его засмеют, но старший сын унаследует титул. А вот сын герцогской дочери и пастуха вырастет безродным.