Я посмотрела на часы, потом – за окно. Ни там ни там ничего хорошего не наблюдалось. Четверть восьмого, метет по-прежнему. Попытка приоткрыть входную дверь и высунуть наружу нос закончилась предсказуемо – снежным щелбаном в этот самый нос. Рассмотреть ничего не удалось. И никого – тоже. Я одна.

Ну что ж, не в первый раз. Пора приступать к плану А.

Я быстренько приготовила на маленькой двухконфорочной электроплитке, имевшейся в хозяйстве старика, омлет (поскольку мое знакомство с русской печью ограничивается русскими же сказками), подогрела стакан молока и отправилась наверх. На этот раз без ментального скафандра.

Ника лежала на кровати и, закинув руки за голову, рассматривала потолок. При моем появлении оживились оба: и Май, и колдун.

Пес вскочил и, жалобно поскуливая, выразительно смотрел в сторону выхода. А Дюбуа угрюмо проворчал:

– Ты бы хоть горшок вынесла, мамаша называется. Там скоро через верх польется.

– Хорошо, – кивнула я, – на вот, поужинай, а я пока уберу здесь. И Мая выгуляю. Веди себя хорошо, через границу прорваться не пытайся, не причиняй моей малышке лишнюю боль. Договорились?

– Ладно, – равнодушно кивнула девочка, но я успела заметить гадючиный хвостик радости, промелькнувший в глазах. – Можешь не спешить, я все равно после ужина спать лягу.

Благолепие-то какое! Послушная дочь, ласковая мама – хочется от умиления трубно высморкаться в портянку без монограммы за неимением батистового платка.

Я, забрав пустую посуду, поставила на освободившееся место тарелки с едой, затем сходила за ширму, где меня дожидался обиженный невниманием горшок. И, конечно же, исключительно из-за моей неуклюжести не смогла удержать в руках и посуду, и мини-сортир. О том, что именно уронить, я даже не задумывалась.

На пол отправились тарелки. Прости, дед Тихон, я тебе потом целый сервиз куплю.

Тарелки упали правильно, сбив в полете две свечи. Я, конечно же, «не заметила» этого, собрала осколки и, свистнув Мая, вышла из комнаты.

Внизу я выбросила разбитые тарелки в мусорное ведро и открыла входную дверь, которую пес нетерпеливо скреб лапой. Метель попыталась сбить Мая с ног, но, разглядев, что перед ней отнюдь не болонка, трусливо отступила.

Ага, теперь и мне можно предпринять вылазку наружу, к одинокому деревянному строению за домом. Туда надо и мне, и горшку.

Перед выходом пощупала спортивные штаны, сохшие возле печки. Штаны, жеманно поежившись, сообщили, что готовы приступить к своим обязанностям. Отлично, будет во что переодеться, когда вернусь.

Предусмотрительность оказалась вовсе не лишней, джинсы мгновенно украсились снежной шубкой, которая после возвращения в дом начала таять. Конечно, можно было надеть вместо моей легкой куртки длинный дедов тулуп, который надежно укрыл бы меня от метели, поскольку заканчивался аккурат возле пяток. Но, во-первых, тулуп и начинался выше моих ушей, и я в нем чувствовала себя черепахой в чужом панцире, а во-вторых, попробуйте делать свои дела в будке с дыркой, нарядившись подобным образом! Мигом панцирь извозюкаете. Вот деду сюрприз будет!

В общем, копошились мы с Маем по своим делам не меньше часа. Ведь после прогулки под снегом надо было просохнуть не только мне, но и псу, верно?

Май, вернувшись со двора, ломанулся было наверх, но я его не пустила.

– Ты куда собрался? – нарочито громко поинтересовалась я. – Ты же еще не ел. Иди сюда, на, покушай.

Пес остановился и вопросительно посмотрел на меня, приподняв левое ухо. Я подмигнула и поманила его рукой, проорав:

– Ты не волнуйся, он никуда не денется.

Май прислушался к происходящему в доме и глухо зарычал. Пришлось вести его к печке почти насильно.

Усадив упирающегося и продолжающего рычать пса поближе к теплу, я наклонилась и зашептала:

– Маюшка, я знаю, что злой выбрался из комнаты. Но поверь, так надо. Иначе будет плохо Лешке, понимаешь?

Услышав имя хозяина, Май прекратил рычать и, тяжело вздохнув, лизнул мою руку.

Он все понимал. И, при всем моем уважении к академику Павлову, объект для исследований был в свое время выбран ученым неправильно. Инстинктами чаще живут люди, а не собаки.

Мы с Маем посидели возле печки еще с полчасика. Если на время забыть, что происходит, сидеть нам очень нравилось. Уютный полумрак, создаваемый вкусно потрескивающим огнем, в доме тихо и тепло, завывания вьюги за окном делают посиделки еще уютнее. Настоящая зимняя сказка.

Вот только сказка эта была страшной. Очень страшной. Братья Гримм съели бы от зависти сюртуки друг друга.

– Как думаешь, приятель, – я ласково погладила лохматую мордуленцию, лежавшую на моих коленях с блаженно полузакрытыми глазами, – нам уже можно наверх?

Лениво открылся сначала правый глаз, затем левый, зевая и потягиваясь, ушло сожаление, сменившись нетерпеливым энтузиазмом.

Май вскочил и, легонько прихватив зубами мою руку, потянул за собой.

– Да иду уже, иду, – проворчала я, поднимаясь. – Пусти, я должна дверь входную запереть.

Так, окна и двери проверены, никто, кроме хозяина, в дом не проникнет. Ну что ж, пора, хватит оттягивать.

Я медленно, громко топая, поднималась по лестнице, за мной недовольно сопел Май.

Усилия наши даром не пропали, они пропали вполне результативно. Наверху было тихо и спокойно, Ника, как и положено послушному ребенку, лежала в кровати на боку, подложив под щеку сложенные ладошки. Глаза закрыты, лицо – старательно спящее.

Актерская бездарность Дюбуа на этот раз желания закидать его колбасными шкурками и гнилыми помидорами не вызвала. Во-первых, достанется моей малышке, а во-вторых, именно она, бездарность, подтвердила – все получилось.

Бокор связался со своей камарильей, наше местонахождение установлено, вудуистские Чип и Дейл спешат на помощь.

– Вот видишь, Май, – прошептала я, – Ника поела и спать легла, она же маленькая девочка, у нее режим. А Дюбуа приходится подчиняться. Да и граница, дедом Тихоном обозначенная, работает. Слушай, а может, не стоит тебе здесь всю ночь торчать, а? Он все равно сквозь границу не пройдет, чего зря воздух тратить, его тут и так мало. Ты ж вон у меня какой зверюга здоровый, вы тут задохнетесь к утру. Целый день ведь только через открытую дверь проветривается. Так, сейчас проверю, если комната снаружи запирается, ты будешь спать внизу, возле печки, как любишь.

За время моей речи лицо девочки становилось все «безмятежнее», а ушки, казалось, сейчас зашевелятся от напряженного подслушивания.

Зато Май, судя по угрюмому выражению глаз, особого восторга от моего плана не испытывал. Даже заманчивая перспектива провести ночь на облюбованном пятачке у печки парня явно не прельщала. На морде пса читалось: «Хозяйка, ты что, совсем с ума сошла?!»