Я быстро встал со стула и вдруг спохватился. Тамар.

Разбудить ее? Она захочет действовать вместе со мной. Захочет завершить все это – и пойти в кино, как полагается.

С другой стороны, уверен ли я, что вернусь?

Сейчас моя очередь принимать непопулярные решения и бежать вперед не оглядываясь. Я не собираюсь подвергать ее еще большему риску. Пусть сейчас она куда-нибудь денется, со мной или без меня. До конечной станции я доеду один. Она бы мне возразила, но я делаю это ради нее.

Я схватил один из листков, который взял из комнаты, перевернул и быстро написал на его оборотной стороне. Вот что тебе нужно знать. Пока ты спала, я много чего разузнал, понял, что произошло, получил объяснение, оно безумное, я знаю, не оставайся здесь, я собираюсь заняться проблемой, еду к Стоуну, да, я герой, а еще я скромный, не сердись, все будет в порядке, если я не вернусь, возьми нетбук, поговори с журналисткой, расскажи всем, не жди меня, извини, не за что извиняться, не жди меня.

Этот листок я сложил и просунул под дверь.

Ух, как она будет недовольна.

Я взглянул на восходящее солнце и бросился бежать.

19

Кабинет профессора Стоуна был гораздо больше кабинета доктора Уильямсон. И в нем было куда больше порядка. Помещение скорее напоминало переговорную, чем кабинет ученого. Книжные полки за рабочим столом полны толстых книг, на вид – очень серьезных (я попробовал вынуть несколько из них наугад – а вдруг откроется потайная дверь? – но ничего не произошло), сам рабочий стол, обитый кожей, чисто убран: на нем лишь несколько представительного вида папок, очевидная фотография семьи, ноутбук, стопка желтых клейких листочков и несколько ручек. Вся остальная поверхность стола была чистой и гладкой, как необитаемая земля.

В углу кабинета находились диван и столик. Старый стакан кофе, который не помыли, был единственным свидетельством того, что эта комната обитаема, что это не декорация к спектаклю «Мы с профессором».

Я решил сесть в кресло Стоуна – большое, черное, с высокой спинкой. В нем можно было вертеться, пока Стоун не придет. Наверное, диван в углу был удобнее, однако войти в свой кабинет и обнаружить, что в твоем кресле кто-то сидит, – в этом что-то есть… Кроме того, на диване я боялся заснуть. Не самый профессиональный подход.

Из раздумий меня вырвал скрежет ключа в замке.

Я поднял пистолет и направил на дверь. Когда Стоун вошел, все еще держась одной рукой за дверную ручку, а вторую засунув в сумку, первым, что он увидел, было дуло моего пистолета. Он остолбенел.

Я приложил палец к губам и жестами велел ему войти.

Он медленно прошел в кабинет, не отрывая взгляда от меня, и закрыл за собой дверь. Потом медленно опустил сумку и поднял руки.

– Доброе утро, – сказал он. – Какой интересный сюрприз.

– Доброе утро, – сказал я. – Нам нужно поговорить.

Чем я располагал? Да ничем.

Мой мобильник лежал на столе и записывал все происходящее в комнате. Мне нужно было вытянуть из Стоуна признание. Что-нибудь, что можно было бы послать в газету или опубликовать в сети. В голове у меня находилась цельная картина событий, но безусловных доказательств не было, а уж тем более таких, которые можно было бы передать полиции. Ведь я взломал почту ученой, которая была убита у меня дома. Этим едва ли можно воспользоваться в качестве убедительного доказательства, правда?

Нужно, чтобы Стоун признался.

И откуда-то, интуитивно, мне было понятно, как этого добиться.

Зазвонил телефон – сигнал шел из внутреннего кармана Стоуна. Он показал на карман, медленно добрался до него рукой и достал телефон.

Я молча следил за его движениями. Он посмотрел на экран мобильника.

– Это коллега, – сказал он, – если я не отвечу, то он просто придет сюда и задаст свой вопрос здесь.

– Скажите, что вы заняты, – велел я.

Он нажал кнопку, приложил телефон к уху и сказал:

– Он тут. В моем офисе. – После чего отбил звонок, бросил телефон на диван и снова поднял руки.

Какой наглец.

– О’кей, вы рассказали, что я здесь, но почему вы не сказали, что заняты? Я ведь четко попросил. Как некрасиво с вашей стороны.

– Все это скоро закончится, – сказал он. – Мне правда очень жаль.

– Все это только начинается, – ответил я. – Садитесь.

Он сел по другую сторону стола.

– Сколько времени у меня есть, пока не пришел ваш друг? – спросил я.

– Понятия не имею, – сказал он. – Надеюсь, что очень мало.

– Речь о том крупном парне, милом телохранителе, которого вы подослали в квартиру Уильямсон, правда ведь?

– Может быть.

– Вы ничего не добьетесь, если попытаетесь меня убить, – сказал я. – Если что-нибудь со мной случится, то информация автоматически уйдет на мейлы редакторов всех израильских газет.

По его лицу пробежала тень улыбки.

– Какая информация?

– О, я рад, что вы спрашиваете.

Вперед. И пусть все пройдет успешно.

– Знаете, – сказал я, – я никак не мог понять, что может быть настолько важно, чтобы ради этого убить человека. И не один раз – два. Поначалу, когда мне еще казалось, что нас преследует другой человек – Жак Ламонт, – я думал, что причина – деньги или желание остаться молодым. Я был уверен, что Ламонт украл тело Тамар и теперь пытается это скрыть. Я предполагал, что скоро найдут и тело самого Ламонта. Труп, в котором был кто-нибудь еще, а Ламонт будет продолжать жить в его молодом теле вместе с женой, у которой теперь тоже молодое тело. Не слишком много имен и подробностей?

– Нет, – сказал он, – только это все мне неинтересно.

– Сейчас станет интересно. Совсем скоро. Итак, как я и сказал, в какой-то момент, когда тот алкаш пытался угрожать мне, говоря, чтобы я не совал никуда нос, я был уверен, что это вопрос денег и мне нужно всего лишь вывести Ламонта на чистую воду – и все будет хорошо. Но я ошибся. Пытались убить не Тамар, а Кармен. И это уже куда более странно. Когда ваш друг явился в квартиру Кармен и пытался нас убить, я понял, что причина в чем-то, что вы исследовали. В каком-то секретном открытии, о котором никто не должен знать. И мне все еще кажется странным убивать человека ради этого. Почему бы, например, не подкупить его? Извините, что говорю так долго, просто я заодно пытаюсь привести в порядок свои мысли. Вы ведь никуда не спешите, правда?

– Нет, – ответил Стоун с непроницаемым выражением лица.

– Когда именно у вас сегодня пресс-конференция? – спросил я.

Стоун не ответил.

– Часа в два, если я не ошибаюсь, – продолжил я. – Там будете вы, а еще генеральный директор «Джонсон и Смит» – самой большой в мире фармацевтической компании, если интернет меня не обманул, и даже министр здравоохранения. Очень впечатляющий состав. Если я верно понял вчерашнее сообщение в прессе, вы хотите объявить нечто очень важное, и будет даже телемост в прямом эфире с министрами здравоохранения всей «Большой восьмерки». Очень волнительно, правда?