Стоун хранил молчание.

– Видимо, вы собираетесь поведать миру о своем грандиозном открытии. Так зачем же нужно нанимать кого-то, кто заставит замолчать Уильямсон? – громко высказал я свое удивление.

– Холодно, – сказал Стоун.

– Да ну? – ответил я. – Давайте посмотрим. В чем на сегодняшний день может состоять самый выдающийся прорыв фармацевтической компании? О, это почти само собой разумеется – в открытии способа предотвращать приступы. Именно это вы здесь и исследуете. Если кто-нибудь объявит, что нашел способ справиться с приступами, он не только победит самую большую эпидемию современности, но и заработает кучу денег. Уже многие годы люди пытаются научиться прогнозировать или предотвращать приступы. В том, что касается прогнозов, вы, видимо, вполне преуспели, поэтому Кармен знала, что собирается обменяться куда-то в район моего дома. Поэтому и вы знали, куда она собирается обменяться, и даже успели подослать к ней киллера. Однако статья о прогнозировании приступов вышла несколько лет назад. С ней было несколько проблем, в дальнейшем вы опровергли часть своих результатов. Но даже если вы смогли исправить те проблемы – а я думаю, что смогли, раз предсказали приступ Кармен, – даже в этом случае новое заявление получится не особо громким. Вот по-настоящему впечатляющим заявлением будет, если – скажем, чисто гипотетически – вы научитесь предотвращать приступы. Какая-нибудь капсула, спрей или напиток-энергетик, который можно выпить за завтраком и обрести уверенность в том, что останешься в своем теле на весь день. Вот это было бы классно.

Но в этом-то и проблема. Приступы – не обычная болезнь. Того, кто ими страдает, нельзя обследовать. Приступы происходят сами по себе, без предупреждения, с людьми, которые находятся в самых разных местах. Невозможно проводить настоящие эксперименты, невозможно излечить приступы, потому что ими никто не болеет. Даже если вам удастся спрогнозировать, что завтра у человека произойдет приступ, и вы дадите ему лекарство, после чего он ни с кем не обменяется, невозможно будет доказать, что сработало лекарство, а не произошла ошибка в прогнозе. А поскольку речь идет о разрозненных случаях, то время, которое потребуется, чтобы провести достаточное количество таких экспериментов, найти достаточное количество людей, с которыми скоро должен произойти приступ, слишком велико. И это еще не говоря о контрольной группе или двойном слепом рецензировании. Вы даже не можете поставить предварительный эксперимент на животных. Вы пробовали, как вы сами рассказывали. Но так это не работает. Что же делать? Изобрести это!

Я вытащил металлический шарик и положил на стол. Он закачался перед глазами Стоуна.

– Что делать? – продолжал я. – Придумать способ вызывать приступы. Изобрести такой передатчик: когда он включен, со всеми, кто находится поблизости от него, происходит приступ. А зачем платить людям, которые согласились бы поучаствовать в эксперименте, если можно просто закопать такой шарик глубоко в землю в какой-нибудь африканской деревне и смотреть, как со всей деревней случается приступ? А что будет с местными жителями, которые случайно съели или выпили что-нибудь, в чем содержится ваше лекарство?

Смотрите. – Я положил на стол два документа. – Вот расписание полетов доктора Кармен Уильямсон, а вот – список мегаприступов за последние три года. Вот ведь как интересно. Уильямсон едет в ЮАР – и через три дня после этого двести пятьдесят человек в каком-то районе Йоханнесбурга разом переживают приступ. Уильямсон едет в Колорадо – и неделю спустя в Торнтоне семьсот с лишним человек одномоментно получают приступ, из них триста – на одной улице. А когда Уильямсон едет в Кению, там происходит приступ, в котором задействованы более трех тысяч человек. Какой прогресс! Вы увеличили радиус работы передатчика, что ли? И это продолжается дальше: Барилоче, Эдинбург, Ленинград…[45] Куда бы Уильямсон ни приехала, там происходит массовый приступ. В течение десяти дней примерно в одну и ту же минуту приступ поражает от пятидесяти до десяти тысяч человек. Эту информацию непросто найти, потому что властям не хочется, чтобы люди впадали в панику от этих массовых приступов. Но это происходило, и данные об этом можно найти, если покопаться в сети. Всегда найдется какой-нибудь блогер, который расскажет об этом, или какой-нибудь местный новостной сайт. В конце концов собирается целостная картинка. А знаете, что самое интересное? Что перед каждым полетом, за несколько дней до него, можно найти накладную на отправку одного или нескольких ваших шариков. У Уильямсон все это хранилось в компьютере. Шарики SGB. Скажите, я правильно угадал, как расшифровывается эта аббревиатура? Э… например, Seizure Generating Ball?[46] Неплохо звучит?

На лице Стоуна не дрогнул ни один мускул.

Он глубоко вздохнул, потряс головой и сказал:

– Вы закончили?

– Не совсем, – ответил я. – Понимаете, в конце концов, дело оказывается все-таки в деньгах. Деньги, реноме, престиж. Сегодня вы собираетесь рассказать всему миру о своем лекарстве. Но никто не должен знать, как именно вы проводили испытания. Я уверен, что вы провели несколько исследований на добровольцах, может быть, у вас даже есть поддельные документы, которые показывают действительно впечатляющую статистику. Но если кто-нибудь узнает, что на самом деле ваше лекарство было испытано на десятках тысяч, даже сотнях тысяч человек по всему миру, которых вы заставили пережить приступы, это обернется большой проблемой. А что будут делать люди, с которыми произошел приступ из-за вас? После того как это происходит единожды, ты уже знаешь, что есть такая возможность, – и боишься. Впрочем, эти люди могут купить ваше лекарство. Выходит, вы не только производите лекарство, но и создаете болезнь. А зачем вам сейчас отказываться от шариков SGB? Можно будет выбрать рынки, на которых ваше лекарство покупают слишком мало, и сделать так, чтобы там произошли приступы, тем самым сильно повысив продажи. Очень удобно. А если кто-нибудь из вашего коллектива решит, скажем, сообщить что-нибудь прессе, если кого-нибудь замучает совесть непосредственно перед вашим громким заявлением, нужно его остановить. А если случайно выяснится, что этот кто-то – в нашем случае это дама – должна вскоре сама пережить свой первый приступ, почему бы не убрать ее, как будто бы произошел несчастный случай, далеко от вас, в чужом теле?

Проблема в том, что чужое тело, оказывается, принадлежит жене одного из самых богатых и влиятельных людей на свете. Начинается настоящее полицейское расследование, основательное, с подробными сообщениями в прессе. Его просто так не заметешь под стол и не скроешь за несколько недель бюрократической волокиты. Публика следит за расследованием этого убийства. А настоящей головной болью это становится, когда девушка, которая обменялась с Кармен, начинает допытываться и выяснять, что произошло, или когда я начинаю понимать, что случилось. И даже если мы ищем не там, мы все равно можем что-нибудь найти – что тогда? Тогда от нас нужно избавиться. А после можно не осторожничать.