покорения Индии русско-французским корпусом. Свои планы Наполеон изложил так: «Если бы войско из 50 тысяч человек русских, французов, пожалуй, даже немного австрийцев направилось через Константинополь в Азию и появилось бы на Евфрате, то оно заставило бы трепетать Англию и повергло бы ее к ногам материк». Ответ Александра I был положительным: «…я предлагаю одну армию для экспедиции в Индию, а другую, с целью содействовать при овладении приморскими пунктами Малой Азии».

Весьма обеспокоенные такими новостями и прибытием крупной французской миссии в Тегеран, англичане действовали быстро – даже слишком быстро. Не проконсультировавшись друг с другом, Лондон и Калькутта направили в Персию специальных посланников, в задачу которых входило убедить шаха изгнать французов – «передовой отряд французской армии», как назвал их лорд Минто, сменивший Уэлсли на посту генерал‑губернатора Индии. Первым был направлен Джон Малкольм, спешно произведенный в бригадные генералы, чтобы придать ему больше веса на переговорах с шахом.

Но в истории осталась лишь знаменитая фраза Джона Малкольма:

– Персы – существа, может быть, и хитрые, но низкие и ничтожные!

В столь уничижительном тоне о своих южных соседях и соперниках русские генералы и дипломаты никогда не говорили…

* * *

Весна 1808 года выдалась для кавказского наместника тревожной, так как это было самое удобное время для нападения персидской конницы. К тому же среди лезгин и в мусульманских провинциях появились персидские эмиссары, призывая поднять оружие против русских. Не спокойно было и в Баку. Местные жители, в большинстве своем сторонники шаха, под видом торговли развозили антирусские воззвания, а жители Сальян предоставляли эмиссарам шаха лодки для переправы через Куру.

В ожидании возможного вторжения Гудович вытребовал с Кавказской линии обещанный ему Борисоглебский драгунский полк, после чего сосредоточил войска в трех пунктах: у Соганлуга (в двенадцати верстах от Тифлиса), в Карабахе, под началом генерал-майора Небольсина, и в селении Амамлах на реке Памбак (в юго-восточной части Грузии), где соединялись дороги из Карса и Эривани, под начальством генерал-майора Несветаева.

Расположение войск было оптимальным, так как они могли быть использованы как против турок, так и против персов.

В июне неожиданно тяжело заболел, а затем скоропостижно скончался герой многих сражений – генерал-майор Несветаев. Историк В.А. Потто так характеризовал одного из самых надежных кавказских генералов: «Человек одинокий, бескорыстный, простой солдатской жизни, Несветаев был очень любим войсками как за свою решительность, энергию и личное мужество, так и за ту доброту, которая побуждала его отдавать все, что он имел, нуждающимся подчиненным». Вместо Несветаева командовать войсками в Амамлах был назначен генерал-майор Портнягин.

Тем временем командующий турецкой армией на Кавказе сераскир Юсуф-паша был вызван султаном в Константинополь, где по приезде был задавлен шелковым шнуром. Селим не простил сераскиру неудачи в боях с русскими. Вместо удавленного Юсуфа начальником всех войск в Азиатской Турции был назначен весьма опытный Осман-паша, дотоле воевавший с нами на Дунае.

Что касается персов, то полагая, что в случае возобновления войны Гудович первым делом атакует Эривань, они как могли, с помощью французских инженеров и артиллеристов, укрепляли крепость.

Собрав большое ополчение, эриванский хан Хусейн расположил его поодаль от Эривани и распускал слухи, что ждет к себе еще двенадцать тысяч конников Аббаса-Мирзы. Сам принц, готовясь к войне, слал Гудовичу письма, в которых предлагал определить окончательно условия мира, а заодно клянчил территориальные уступки. Читая письма Аббаса-Мирзы, Гудович топал ногами:

– Его хитрость граничит с детской непосредственностью! Неужели он действительно считает меня дураком, не понимающим, что происходит?

* * *

Стремясь предотвратить продолжение войны, наместник задержал очередного персидского посланника и вместо него отправил к Аббасу-Мирзе подполковника барона Вреде. Барон должен был передать письма не визирю принца Мирзе-Безюрку, а первому визирю шаха Мирзе-Шафи. Кроме этого, было и письмо французскому послу при персидском дворе генералу Гардану. Ему Гудович напоминал о союзе двух держав и выражал уверенность, что тот не будет пакостить союзнику. Впрочем, в обращение к совести французов наместник не слишком верил. От визиря Мирзы-Шафи он требовал, чтобы тот дал окончательный ответ: желает ли Персия, наконец, заключить перемирие, чтобы потом приступить к переговорам о мире. Условия и перемирия, и мира были прежними: уступка России земель по рекам Куре, Араксу и Арпачаю, текущему от Шурагели и впадающему в Аракс, так как данные земли давно уже не состоят под властью Персии, за исключением Эриванского и Нахичеванского ханств, которые весьма бедны и приносят шаху более 100 тысяч рублей годового дохода, тогда как расходы Тегерана на войну во много раз больше.

Из письма графа Гудовича: «Нет ни одной державы, как из европейских, так и азиатских, которая бы в отношениях дружественных или неприязненных могла бы иметь большее влияние на Персию как Россия, по смежности своей с персидскими владениями и по могуществу своему. Французская империя, заключенным миром со Всероссийскою империей, находится теперь с нею в тесном дружественном союзе, и потому все действия ее не могут уже теперь идти во вред России. Если со стороны французской империи, во время продолжавшейся войны с Россией, и были сделаны какие-либо обещания Персии, кои относились по тогдашнему времени ко вреду России, то ваше высочество, как опытный и благоразумный муж, сами можете видеть, что при теперешнем союзном и дружеском расположении обеих сих великих держав, обещания такие не могут быть исполнены. Следовательно, взяв положение нынешних владений великого Государя Всероссийского в краю здешнем, и рассмотрев положение других европейских держав, нельзя не приметить, что Россия, во всех отношениях, должна иметь важнейшее противу других держав влияние на Персию. Англичане, по запутанности дел своих, восстановив против себя почти всю Европу, в теперешнем своем положении, кроме пышных обещаний, кои ими никогда не могут быть исполнены, никакой пользы не принесут для Персии. А турки, коих Персия, как уже всем известно, почитала злейшими своими неприятелями, никогда не могут быть верными ей союзниками. Итак, приязненное или неприязненное расположение России будет всегда наиболее чувствительно для Персии».

Но шах затаился, все еще надеясь на помощь Наполеона.

Тем временем генерал Гардан вел себя в Тегеране предельно цинично, стремясь с помощью интриг не примирить Россию с Персией, а, наоборот, вконец рассорить.

Приехавший в персидскую столицу подполковник Вреде взял французского посла за грудки:

– Так мы союзники или нет? Если нет, то примите мой вызов на дуэль. Стреляться будем на десяти шагах. Кто кого убьет, того и правда!

– Но я сейчас не генерал, а дипломат, – замялся Гардан. – А дипломаты на пистолетах не дерутся.

– Хорошо, – усмехнулся бравый Вреде. – Я готов взять шпагу!

– Вы просто не