так поняли местную политику, – заискивающе заглядывал ему в глаза Гардан. – Мы, европейцы, не всегда понимаем, чего хотят эти азиаты, да и они понимают нас с трудом. Что поделать, Восток есть Восток!

– Ладно, так и быть. – Вреде бросил в ножны шпагу. – Мне надо получить аудиенцию у шаха и чем скорее, тем лучше!

Преподанный урок генерал Гардан усвоил и быстро выхлопотал барону Вреде… две аудиенции у Фетх-Али.

Однако перед этим побывал у шаха сам и напел ему о том, что только при содействии Наполеона Персия может рассчитывать при подписании мира на уменьшение требований России.

Поэтому две последующие аудиенции Вреде у Фетх-Али не имели никакого значения. Вначале шах побранил покойного князя Цицианова, которого назвал главным виновником войны между двумя державами. Затем произошел следующий диалог.

– С кем ныне воюет Россия? – спросил шах.

– Победоносным оружием его императорского величества, – бодро ответил подполковник Вреде, – только что покорена шведская Финляндия.

– А в каковых вы отношениях с англичанами? – задал еше один вопрос Фетх-Али.

– В самой большой неприязни.

– Это хорошо, – заметил властитель Персии, – англичане и мои враги!

На этом аудиенция закончилась.

Сколько более ни пытался Вреде что-то сделать для приближения мира, все было напрасно.

Аббас-Мирза, по совету Гардана, предлагал заключить перемирие на год, а там, мол, видно будет. Граф Гудович, в свою очередь, на перемирие не соглашался и требовал заключения полноценного мира.

Великий визирь Мирза-Шафи писал, что мир может быть заключен, но не иначе, чтобы каждая из двух держав владела «своим древним достоянием». Ну, а так как у России в Закавказье никаких «древних достояний» не было, то русским просто деликатно предлагали убраться подобру-поздорову.

В то же время генерал Гардан уверял Гудовича, что употребляет все возможные усилия, чтобы сделать приятное русским союзникам, но обстоятельства против него.

– Поверьте, коллега, что удобнее было бы перенести продолжение переговоров с персами в Париж! – сказал Гардан уезжавшему из Тегерана Вреде.

– Лучше тогда сразу в Санкт-Петербург! – было ему ответом.

Надеясь на щедрые обещания Наполеона, тегеранский двор упорно саботировал все наши стремления к миру.

* * *

31 июля 1808 года Гудович получил письмо от императора Александра I. Тот разрешал, в случае упорства персов и их отказа прислать уполномоченных в Тифлис, открыть военные действия.

Отправив письма Аббасу-Мирзе шахскому визирю с объявлением последней воли российского императора, Гудович покинул Тифлис, переехав в Памбаки, поближе к персидским границам.

Некоторое время Гудович ждал реакции из Тегерана и Тавриза, но так ее и не дождался.

– Что ж, – объявил он штабным, – будем переходить границу и открывать военные действия в ханствах Эриванском и Нахичеванском!

Находившемуся в Карабахе отряду генерал-майора Небольсина было велено двинуться на Нахичевань и постараться овладеть городом. Дело в том, что из всех закавказских ханов лишь один оставался верен России нахичеванский хан Ших-Али-бек. Изгнанный персами из своей столицы. Он находился в рядах русской армии, отважно сражаясь под ее знаменами. Ныне в Нахичевани правил его старший сын, но Ших-Али-бек заверил Гудовича, что сын ему верен и откроет ворота Нахичевани, едва к ним подойдет русская армия.

Сам же Гудович, с главными силами, намеревался двинуть на Эривань. При этом быстрое занятие Небольсиным Нахичевани и имело своей целью лишить персов возможности подать помощь Эривани.

Чтобы ввести противника в заблуждение относительно своих действий, наместник запретил пропускать в наши пределы персидские караваны. Теперь всех приезжающих из Персии курьеров останавливали на передовых постах, забирали корреспонденцию, а самих отсылали обратно.

Тем временем наступившая осень и отсутствие подножного корма лишили персов возможности собрать большую кавалерию.

– Наше неожиданное движение и в такое позднее время года скорее всего принудит персидское правительство согласиться на решительные предложения, ему сделанные.

Главные силы Гудовича насчитывали почти восемь тысяч человек. Формальным командующим являлся генерал-лейтенант Розен, но фактически всем руководил сам наместник.

26 сентября корпус Гудовича вступил в эриванские пределы. Вдалеке время от времени показывались конные отряды эриванского хана, но близко не приближались.

Стоявший у Абарани с четырехтысячной конницей Хусейн-хан Эриванский, по получении известия о наступлении Гудовича, начал отходить со своей конницей к Эривани, сжигая по пути все деревни и поля и уводя жителей.

В Эривани под руководством французских инженеров уже заканчивали укрепление крепости: контрэскарп и ров были уже почти одеты камнем, установлены фугасы, очищены прикрепостные сады, в крепость свезены бревна и камни, чтобы в случае штурма кидать их со стен на атакующих. Аббас-Мирза стоял за Араксом, с намерением, в случае необходимости, прийти на помощь хану.

Тем временем наши, переправившись через быструю каменистую речку Зангу, остановились лагерем в трех верстах от крепости.

Осмотрев Эривань, Гудович приуныл. Французы действительно успели серьезно укрепить крепость. Теперь она имела гласис, а за ним ров и две стены, с артиллерией. Было очевидно, что драться за Эривань придется серьезно.

Пока солдаты обустраивали лагерь, Гудович отправил в Эривань письмо, в котором предлагал сдать крепость без кровопролития, избавив от смерти женщин и детей и обещая дать свободу гарнизону. Ответ было велено дать на следующее утро.

Разумеется, никто Гудовичу не ответил. К тому времени эриванский владетель Хусейн-Кули-хан, оставив в крепости двухтысячный гарнизон под начальством Хасан-хана, удалился с войсками за речку Гарни-чай, намереваясь, с окружавших высот наблюдать за движениями русских и по возможности их беспокоить. Для преследования Хусейн-Кули-хана Гудович отправил надежного Портнягина с тремя батальонами пехоты, четырьмя эскадронами драгун и тремя сотнями казаков.

Портнягин дело свое знал и вскоре Хусейн-Кули-хан бежал от него за пограничный Аракс. Вернув обратно отряд Портнягина, Гудович разослал ко всем жителям ханства прокламации, в которых просил оставаться в своих селениях, обещая покровительство и защиту.

После трехдневного бездействия в виду крепости Гудович приказал полковнику Симоновичу взять четыре батальона, обойти по Грузинской дороге крепость и ночью занять предместье, а батальону Херсонского полка занять пригородные сады.

Утром следующего дня персы, проспав передвижение отряда Симоновича, вступившего уже к тому времени в ущелье, увидели только батальон херсонских гренадеров майора Бухвостова. Думая, что против них послан только один батальон, персы заняли ближайшую высоту и начали обстрел.

Бухвостов остановился вне выстрелов выждать егерей и казаков, а потом и батальон Кавказского полка. После этого Бухвостов перешел в атаку. Сбитый с высоты, противник бежал в крепость, и сады были нами заняты.

На следующее утро полковник Симонович занял караван-сарай, мечеть и другие постройки в предместье. Он выставил цепь стрелков за реку Зангу, заложил батарею и начал готовиться к постройке моста через реку.

Теперь Эриванская крепость была блокирована со всех сторон и могла бомбардироваться двумя батареями: одной –