не туристическую. Разница состоит в том, что когда просишь визу туристическую, то нужно сперва оплатить все путешествие в валюте. А рубли мои будут сохнуть без того, чтобы я мог их использовать.

Василий Алексеевич, я знаю, что все это трудно и сложно. Затруднять Вас я никак не хочу. В министерстве меня, может быть, вспомнили бы Г. А. Тимошин, или А. Г. Халтурин, или Л. И. Супагин[225]. Но я не знаю, могут ли они и захотят ли, если могут, в этом деле помочь. Поэтому не обращайте внимания на мои мечты и не сердитесь пожалуйста, что я Вам пишу. Прослышал я, что вы устроили две выставки: 1 – бисера и 2 – портретов Петровского времени. Очень хотел бы получить каталоги, если они были изданы. В обмен пришлю, что прикажете. С искренним приветом, уважающий Вас Л. Гринберг».

К счастью, ответ на это письмо сохранился у меня в черновике:

«19 ноября 1973 г. Ленинград. Дорогой Лев Адольфович! Получил Ваше письмо с мечтами» о Туркестане и вообще о путешествии по Союзу. Сегодня вернулся из Москвы, где говорил обо всем, что Вы написали в письме, с заместителем министра культуры СССР тов. Поповым Вл. Ив. Окончательного решения он не дал, но высказал самое благоприятное отношение, и я полагаю, что можно будет сделать все в выгодном для Вас варианте (оплата гостиницы, транспорта и, может быть, даже услуг не как иностранцу). Что касается Русского музея, то мы сделаем все также наивыгоднейшим образом. Рисунки Боклевского оценили по сто рублей за лист, портрет Головина – 800, 1000, а может быть, и 1200 рублей. Вам нужно взять, как Вы обещали, у Кугеля женский портрет, фотографию которого я посылаю в этом письме. Кое-что нам о нем известно уже сейчас, но все же окончательное мнение можно вынести, когда он будет здесь. Его оценили в 1500 рублей (это мой потолок за одно произведение).

Если все это вам подходит, то считайте, что Вы со своими близкими уже путешествуете по Союзу. Женский портрет от Кугеля следует как можно скорее прислать в Русский музей. Прислать его следует как Ваш дар Русскому музею, тогда на таможне все легко оформится (так, кажется, пришел Головин из Лондона). Значит, у Вас имеется около 5000 рублей. Деньги можно перевести в Москву Вашей племяннице или положить здесь в Ленинграде на Ваше имя в сберкассу. Приедете – возьмете. Как поступить, Вы мне, пожалуйста, напишите сразу. Если к этим деньгам прибавятся льготные услуги, то Ваше путешествие будет вполне обеспечено. Кроме того, я постараюсь предпринять еще некоторые шаги, благоприятные для Вас. Может, у Кугеля еще что-либо есть хорошее. Боровиковские подлинные, но невысокого качества. Однако было бы желательно получить с них фотографии. Книги, которые Вы просили, – пришлю. Кажется все. Всего Вам доброго. Ваш В. Пушкарев».

Ответ не заставил себя долго ждать:

«10 декабря 1973. Дорогой Василий Алексеевич, получил Ваше письмо от 19 ноября. Благодарю Вас очень. Особенное спасибо за то, что Вы говорили с Вл. Ив. Поповым, который не исключил возможности исполнить мою просьбу.

Головин Ваш, как я вам говорил, я принимаю ту цену, которую Вы признаете возможным за него уплатить.

С владельцем Боклевского я покончил вчера; с этим тоже все в порядке; деньги, если это не представляет затруднения, я просил бы сохранить для меня в музее. В сберкассу их класть не надо – вдруг я помру (давно пора бы). Если держать деньги не хотите, то пожалуйста пошлите их Марии Иосифовне Кан…[263]

Кугель. Это превеликий комбинатор. Сговориться с ним нелегко. Я предлагал ему, конечно, выплатить всю сумму за портрет по самому выгодному для него курсу (и даже больше того). Хотел все сделать, чтобы картину можно было Вам отправить. Кугель и слышать об этом не хочет. Он поручил мне сказать Вам, что никому портрет этот не продаст, пока не будет случая встретиться с Вами в Париже или в Ленинграде. Хочет лично переговорить с Вами.

Я-то знаю, чего он хочет (это касается разрешения на вывоз предметов, которые он, может быть, найдет в комиссионных магазинах).

Я советую Кугелю, который легко мог бы себе это позволить, не продавать, а подарить Вашему музею портрет. Говорю ему, что русские люди в долгу оставаться не любят и что он всегда мог бы рассчитывать на самое благожелательное отношение. Но все это между нами, Василий Алексеевич. Я хочу еще повидать Кугеля и напишу Вам тогда. За каталоги вперед благодарю. Пусть Ваш библиотекарь мне напишет, что ему нужно. Постараюсь достать.

Новый год на носу. Желаю Вам всего самого прекрасного, вкусного, теплого и ароматного, много радости, удач и находок. Преданный вам Л. Гринберг».

Пока решались главные вопросы – приобретение рисунков Боклевского и портрета адмирала Головина (нужны деньги для путешествия Л. А. Гринберга с семьей – 4 человека – и рассматривался вопрос их приглашения, а также продумывался их маршрут путешествия), мы рассмотрели еще несколько заманчивых предложений, к сожалению, не увенчавшихся успехом. Этими вопросами можно было заниматься беспрепятственно, так как в середине февраля 1974 года Лев Адольфович сообщил, что «наша поездка пока откладывается».

Итак, Сверчков – «в Сибирь!»

«Посылаю Вам фотографию редкого Сверчкова. Размер 44х60 см, принадлежит картина некоей Ольге Александровне Ланген, живущей в Париже. Ольга Александровна, урожд. Мосолова, со стороны матери в каком-то родстве с Третьяковыми. Девочкой она видела этого Сверчкова в доме у Павла Михайловича Третьякова; он не решался выставить ее в галерее и держал ее дома. Картина была привезена в Париж внуком Павла Михайловича Сергеем Николаевичем, женатым на Мамонтовой. Она была приобретена О. А. Ланген у его наследников. Теперь, на старости лет, Ольга Александровна продала бы картину и хочет она за нее 3000 рублей. В случае покупки можно было бы уплатить рублями в Москве. Картина очень грязная. Хорошая баня была бы ей полезна. Написана она великолепно, ветер воет, вьюга и холод, жуть берет… Вот бы согреться хорошей рюмкой, но где ее взять!»

По фотографии картину не купить, ее надо смотреть, значит ехать в Париж. Министерство культуры СССР не прореагировало.

«Посылаю Вам плохой любительский снимок, который может дать Вам только некоторое представление о картине, которую мне предлагают купить. Картина на юге Франции; сам я ее не видел. Автор ее Судковский: лиман на Днепре близ Очакова, 120×180 см. Картина будто бы в отличном состоянии. Никогда свернута не была. Она только грязна… Цену просят божескую:15000 франков. Дорого стоила бы упаковка и отправка такой большой картины. Могу узнать, сколько именно, если покупка, в принципе, могла бы Вас заинтересовать. Подпись есть, но читается только начало; года нет (может быть, вылезет после мойки?)»

Судя по фотографии, в Русском музее есть аналогичный сюжет картины: «Очаковская пристань» 1889 года, 80×124 см. Я отвечал Льву Адольфовичу, что, по