— Значит, и нам надо туда переходить, — решил Илья. — Лёша, забирай ребят и беги к Руднику. Здесь оставь троих для контроля. Прикажешь им через десять минут проверить дорогу: если немцы ушли и никого не осталось, пусть тоже сворачиваются.

За холмом уже горел лёгкий танк. Он подорвался на мине, установленной Сметанским, потерял гусеницу, и бойцы забросали его бутылками с бензиновой смесью.

Когда Илья подошел к Руднику, над ними просвистела первая мина и разорвалась на окраине села.

— Немцы сперва попёрли открыто, мы их осадили слегка и подожгли танкетку, — встретил Илью возбуждённый Рудник. — Сейчас они отошли и, видишь, готовят миномёты. Твои все пришли?

— Троих оставил, но они скоро будут здесь.

— Мне доложили, что пленных отправили, и лодки опять на этом берегу, под Григоровкой. Но берег же крутой, спускаться долго.

— Ты хочешь уходить, не дожидаясь обстрела?

— Да неловко уходить, Илья Григорьевич, получается: гости в дом, хозяева в окна. Надо бы встретить, как положено. Боеприпасы у нас есть. Вот обстрел переждём, и будем воевать.

О надёжном укрытии для всего отряда они не позаботились и потеряли под обстрелом больше бойцов, чем за всю ночь: трое погибли, два десятка были ранены. Ещё четверо погибли, отбивая вторую атаку немцев.

— Пойдут они сегодня в третий раз, Илья Григорьевич? — спросил Рудник, глядя из-под ладони, как уходит к закату солнце. — Бог, говорят, троицу любит.

— Только немцы этого не знают. У них свои расчёты.

— Уходить будем, когда стемнеет, не раньше. Но раненых к лодкам нужно спустить сейчас, пока светло. И убитых заберём. Ты займись ими, а я досмотрю это кино.

— Есть. Я возьму Жору Вдовенко, он выходы к берегу знает, без него мы в сумерках можем заблудиться. И дай мне хотя бы шестерых из моего взвода, чтобы раненых выносить. Где Жорка?

— В окопе сидит. Сейчас позовём. Молодец твой Жорка, грамотно провёл разведку. И танк он первым поджёг. Я его обязательно к награде представлю.

— Зови этого орденоносца. Я постараюсь отправить раненых до темноты, чтобы лодки успели вернуться. Хочу забрать патроны и хотя бы часть автоматов.

Жора вывел бойцов на центральную немощеную улицу. Земля здесь уже подсохла после ночной грозы, но улицу по-прежнему украшали две огромные лужи, раскинувшиеся от плетня до плетня во всю её ширину. Ни одного человека не встретили они, пока шли по Григоровке.

— Лужи в селе — это правильно, — сказал Исаченко. — Лужи должны быть, большие и настоящие, так, чтобы не объехать и не обойти. Тихая, мирная улица.

— Слишком тихая, — ответил Илья. — Коров нет, это понятно — колхозный скот угнали на левый берег. Но где петухи?

— У немцев спросим, — хмыкнул Исаченко. — Есть же у нас пленные, вот и спросим.

У крыльца школы чернел еще один сожжённый немецкий танк.

— А этот когда? — удивился Илья.

— Ещё ночью, — махнул рукой Жора. — Хозяева бросили без присмотра, спать ушли. Мы и запалили.

Жора свернул на узкую улочку, уходившую к берегу Днепра.

— Сейчас будет спуск, — объяснил он. — Пройдём огородами, так короче.

И только тут, за невысокими тынами на огородах, они увидел крестьян. Люди работали — копали, сгребали ботву, таскали мешки в погреба.

— Картопля, — сразу догадался Исаченко. — Если б не война, я бы тоже сейчас копал у тёщи в Пивнях.

Худая старуха в латаной кацавейке и длинной чёрной юбке тяжело разогнулась, поправила волосы под платком и хмуро посмотрела в их сторону.

— Шо, бабо, мины в огород не залетают? — крикнул Вдовенко.

— А вы, хлопцы, уже поработали? Повзрывали, постреляли, клуб спалили, сельмаг спалили и назад, за рекой отсиживаться? От молодцы.

Жора запнулся. Такого ответа он не ожидал.

— Мы, бабо, сто немцев убили.

— Вы убили, кто ж ещё. А спросят с нас.

— Может, мешки вам помочь отнести? — предложил Исаченко.

Старуха отмахнулась и взялась за лопату:

— Идите уже, хлопцы, у меня есть кому носить. Пусть вам Бог помогает.

— Немцы запретили им копать картошку на этих огородах и подходить к Днепру, — сказал Илье Жора. — Так они сегодня кинулись, пока мы тут.

За огородами тропа вильнула вправо и вывела к узкой ложбине, по которой можно было спуститься к Днепру. Внизу их уже ждали лодки.

4.

Утром, не дожидаясь рассвета, немцы ударили по позициям дивизии. Сперва из миномётов, как прежде, по первой линии окопов, где, кроме наблюдателей, никого в это время не было, а часа два спустя, подтянув полковую артиллерию, и из лёгких гаубиц.

Разрывы снарядов на позициях и в тылу 558-го полка подняли на ноги бойцов, отсыпавшихся после налёта на Григоровку. Огонь был редким, но даром рисковать не хотел никто.

— Мстительные гады, — злился на дне сырого окопа Меланченко.

— Мы им вчера тоже сон досмотреть не дали, — напомнил ему Шакунов.

— Вот и явились бы сами. А так нам опять ответить нечем.

Рудник и Гольдинов провели и эту ночь на ногах. Вечером, когда группа вернулась из Григоровки, они отправились в Цибли докладывать о результатах налёта и просидели с двумя штабными офицерами и военкомом дивизии почти до утра, составляя донесение в штаб армии.

— И наградные списки сразу приложим. Пока не забылось. — Мельникова всю эту ночь не оставляло возбуждение. Штабы других дивизий ещё не подали окончательных докладов о нападениях на правобережные сёла, но по тому, что он уже знал, атака на Григоровку оказалась самой успешной. И, главное, у него не было ни одного пропавшего; погибшие были, раненые были, но у врага не остался никто, а это прямой результат его работы как комиссара.

Когда доклад был подготовлен, Мельников отпустил Илью, а с Рудником ещё минут двадцать разговаривал наедине.

— Семёнов переходит в оперотдел армии и забирает с собой несколько офицеров, — сказал Илье Рудник, выйдя из штаба. — Мельников хочет провести назначения, пока новый комдив не принял дивизию. Предложил мне командовать нашим батальоном.

— О, — обрадовался Илья, — поздравляю, Григорий Панасович! Сразу комбатом. Но получается, ты перепрыгнешь через голову ротного?

— Нет, ротный перейдёт в штаб полка, а начальник штаба батальона уходит в штаб дивизии, так что мне нужен начштаба. Мельников спросил, нет ли у меня кандидата. Пойдешь ко мне начальником штаба, Илья Григорьевич?

— Какой из меня начштаба? — засмеялся Илья. — Я в армии две недели. У меня образование — шесть классов и физкультурный техникум.

— Мельников мне то же сказал. Только я и сам академию не оканчивал. Кадровых офицеров в полку почти не осталось, мы все такие, с шестью классами. На это сегодня никто не смотрит. Зато я тебя под Григоровкой видел, ты свои экзамены там сдал. Давай,