всей округи, которые спешили потрогать его мягкий мех, а если очень повезёт, ещё и прокатиться на нём.

Женщины на это смотрели с улыбкой, перешёптываясь между собой — они были рады за своих чад, что были счастливы помучить бедного Зу-Зу. Да и на моих котят смотрели они с улыбкой, а некоторые и с заботой. Эта забота проявлялась не только во взглядах: на ужин, да и на обед с завтраком нам всегда что-нибудь приносили. Иногда это была мерзкая несъедобная дрянь, иногда действительно вкусные блюда.

Думаю, потеряй дети родителей, без матери они бы не остались. Я даже думаю, что у женщин-кошек материнские инстинкты развиты куда больше, чем у людей. В конце концов, суровые условия, и здесь очень важно сберечь потомство, на которое уходит немало ресурсов.

Правда на меня они смотрели с совершенно другими чувствами.

— Просто ты мужчина. И ты не человек-кошка, — сказала Люнь.

— Типа любая женщина с ребёнком — любящая мать, а мужик с ребёнком — грязный педофил?

— Ну почему грязный? Он может мыться.

— Ха-ха, Люнь.

— Да ладно тебе, — улыбнулась она. — Неужели тебя волнует то, что о тебе они думают?

— Нет, но всё равно неприятно. Осадочек остаётся.

­— Как в первый раз, серьёзно, — погладила она меня по голове, глядя на то, как Зу-Зу завалился на бок, словно помер, нагло игнорируя детей, а те с криками обступили его внушительную тушу и начали её толкать, пытаясь поставить его обратно на лапки.

— Я же сказал, что не обиделся.

— У ти какой серьёзный, — схватила она меня за щёки со смехом. — Серьёзный Юнксу, очень серьёзный.

Собственно, мне не на что было жаловаться. Меня не трогали, кормили, везли, за детьми помогали присматривать. А взгляды… взгляды будут всегда, тут Люнь права. Просто неприятно, когда в тебе видят хрен знает кого, когда ты даже рядом с их представлением не стоял.

Так понемногу, потихоньку мы и ехали всё дальше и дальше куда-то вглубь пустыни, где, как казалось на первый взгляд, не было ничего кроме безжизненного песка. Но это на первый взгляд, (да и я знал, что там что-то да есть), но когда одним днём мы пересекли, казалось, самый высокий бархан, который я видел в пустыне, за ним открылась долина.

— Приехали… — пробормотал я, глядя на открывшийся вид.

Я говорил, что тут ничего красивого нет? Вот, теперь есть, и от него было сложно отвести взгляд.

Продолговатая большая долина, земля которой представляла из себя что-то типа джунглей где-нибудь на Гавайях, раскинулась между огромными барханами посреди пустыни. Я даже не представлял, откуда здесь, посреди пустыни, могли взяться семена растений, чтобы всё это выросло, но тем не менее, теперь это был большой райский сад в центре пустыни. Не те джунгли Шаммо, конечно, но для пустыне вполне себе прилично.

И в центре этой долины раскинулось огромное озеро, не чета тому оазису, что я видел до этого. Большое голубое, словно кусочек неба, озеро, сверкающее в лучах солнца.

Детвора подняла радостный шум, увидев уже знакомые места. Но что касается меня, я уже высматривал другие племена кошатников. Сразу и не заметишь, но приглядишься и видишь среди деревьев то тут, то там палатки, сани с домиками, шатры. На фоне долины их было не так уж и много, однако я насчитал как минимум четыре больших группы.

У меня было достаточно времени, прежде чем караван племени медленно спустился с бархана и, проехав по ровной земле, медленно въехал под тень леса.

Было слегка непривычно оказаться неожиданно в прохладе в разгар дня. Я даже соскучился по зелени, хотя после джунглей смотреть на неё не мог. Тихий спокойный лес, в котором изредка щебетали птицы. Здесь царила прохлада и влажность, а под ногами росла трава, которая за сотни лет уже успел создать здесь нормальную почву, на которой могли расти даже красивые цветы.

— Ну что же, настало время найти ваших родителей, — пробормотал я, оглядываясь. —Готовы похвастаться своими путешествиями маме, мои ушастые друзья?

— Да! — чуть ли не хором ответили они.

— Тогда вперёд. Газзенесс, будешь моими глазами. Скажешь, когда заметишь кого-нибудь из знакомых.

* * *

Я сидел в небольшом шалаше в довольно удобном кресле один на один с огромным таким мужиком-кошаком, в котором кошачьего было гораздо больше, чем во всех остальных, кого я встречал на своём пути. Забавно, но в прошлой жизни такой верзила смог бы меня сломать пополам, не напрягаясь, а теперь сломать пополам мог я его, и мы это оба понимали.

Однако, несмотря на это, мужик держал лицо, всем видом показывая, что не чувствует никакого дискомфорта или отвращения ко мне, как к человеку

— Я ещё раз хочу поблагодарить тебя, человек за то, что ты спас детей нашего племени, — произнёс он басистым голосом. — Мало людей, что согласятся взять под своё крыло детей маогуи, так ещё и сделать такой огромный круг, чтобы привести их обратно в семью.

— Не мог бросить детей, — пожал я плечами. И потом, подумав, добавил. — И простите за случившееся, я слегка… растерялся от такого.

— Ничего страшного. Я давно говорил, что надо сначала думать, а потом делать. Думаю, она усвоит этот урок.

А просить прощение мне было за что.

Дело в том, что когда я искал с детьми их племя, которое запряталось в зарослях леса этого чудесного, оазиса, мы случайно столкнулись лицом к лицу с одной особой, у которой был повод меня ненавидеть.

А именно…

— Эссеса, ты чего? —­ приостановился её путник, удивлённо глядя на подругу.

Но она его полностью проигнорировала, так как её взгляд был устремлён на меня. Она стояла, замерев, словно статуя, и неотрывно смотрела мне в глаза, будто не в силах поверить в то, что видит.

— Ты… — выдохнула она изумлённо и её шерсть на ушах встала дыбом, как и хвост. — Это же ты…

Я тоже… узнал её. Как узнал и засранца, который стоял рядом с ней ­ тот самый чел, который избил меня в подворотне.

Понятное дело, что я бы предпочёл, чтобы меня не узнали, но… блин, встреча так встреча.

— Это не я, — тут же ответил я. — Вы обознались госпожа.

— Это ты! — взвизгнула Эссеса. — Тот самый маленький человеческий ублюдок!

— Нет, не я.

Вообще, у неё