Младший брат императора великий князь Алексей Александрович имел звание контр-адмирала. Он в годы войны являлся начальником всех морских команд на Дунае, и ему на этой реке подчинялись наличные плавучие средства.

Генерал-лейтенант Столыпин проинформировал союзную сторону о позиции главнокомандующего. Сразу выявились сложности в переходе румынских войск через Дунай. Переправа по мосту у Систово им не подходила: у румын не было интендантских транспортов, а все средства довольствия были сосредоточены далековато от Зимницы — в Турну-Магурелли.

К тому же генерал Рихтер, который начальствовал над систовской переправой, телеграфировал в адрес и великого князя Николая Николаевича-Старшего, и князя Карла Румынского следующее:

«...По случаю бурь на Дунае переправа по мостам прекращена, и по окончании бурь необходимо некоторое время для исправления моста».

Спустя некоторое время генерал-лейтенант Столыпин вновь связался с главнокомандующим по телеграфу:

— Сегодня ко мне явились румынские генералы Ману и Братиано. Они заявили, что имеют предписание переправиться через Дунай с дивизией (6000 человек) двумя полками каларашей (800 человек) и тремя батареями.

— Переправочные средства у них есть?

— Нет.

— Ладно. Сегодня я попрошу великого князя Алексея Александровича выделить союзникам пароход и баржу.

— На какое время они будут отданы румынам?

— Предупреди их, что пароход с баржей будут находиться в их распоряжении до того времени, пока они не наведут мост между Никополем и Турну-Магурелли.

— Вас понял. Будет исполнено.

Переправа пошла успешно, поскольку никаких препятствий ей не предвиделось. Ободрённый этим князь Карл решил переправить на болгарский берег и вторую пехотную дивизию, то есть весь стоявший в Турну-Магурелли корпус. Об этом румынский генерал Радович официально поставил в известность никопольского коменданта Столыпина.

Генерал-лейтенант Криденер обрадовался было известию о том, что Никопольская крепость передаётся союзникам. Теперь он мог вернуть в свой 9-й корпус пехотный Костромской полк с батареей. Однако оказалось, что этого сделать было нельзя.

Князь Карл приказал своим генералам не принимать крепость и город Никополь назначенному туда коменданту. Ему предписывалось «ведать только городской набережной и переправочными средствами через Дунай».

Вырисовывалась довольно интересная картина. Все переправочные средства находились у румын. А вся ответственность за оборону города и крепости Никополь лежала на русском коменданте. Столыпин доложил телеграфом о такой ситуации великому князю Николаю Николаевичу-Старшему:

— Прошу не забирать у меня Костромской полк с батареей. Это единственные воинские части, на которые я могу положиться в случае появления турок из Видина.

— А румынские войска, которые уже переправились в Никополь?

— Ваше высочество, позвольте доложить вам о них свои соображения.

— Докладывайте.

— Предлагаю отправить румын из Никополя к Плевне. Там их кавалерия может принести пользу и приучаясь постепенно к малой войне.

— Очень разумное предложение, Аркадий Дмитриевич. Сегодня же свяжусь о том с государем и князем Карлом.

Так началось «продвижение» союзных румынских войск вглубь Болгарии, то есть к осаждённой крепости Плевна. До этого союзническое участие румын в войне выражалось в следующем. Их артиллерия обстреливала турецкие позиции через реку, в том числе и крепость Никополь. Румынские санитары участвовали в транспортировке раненых русских солдат в ходе штурма этого города в тыловые госпитали.

Сотрудничество России с Румынским княжеством в начавшейся войне могло быть иным. Но князь Карл, являвшийся по конституции страны главнокомандующим, оказался человеком нерешительным и слабовольным, а его правительство раздирали противоречия. Всё это накладывало отпечаток на взаимоотношения румынского монарха с императором Александром II и великим князем Николаем Николевичем-Старшим.

Полковник Генерального штаба Пётр Паренсов, один из организаторов русской разведки на Балканском театре военных действий, не раз соприкасался в своей работе с князем Карлом Румынским. Он дал ему такую характеристику:

«...Князь Карл боится Турции, боится Австрии, слушается Берлина, боится России и не доверяет ей, хочет быть королём, но боится...

Обещает много, но не делает ничего».

Однако при всём при том князь Карл не мог не знать, что в рядах его подданных, прежде всего в армии, зреет недовольство таким пассивным участием в войне против турок, от которых население и Молдавии, и Валахии за долгие века натерпелись бед. В армии рос протест: солдаты открыто требовали от начальствующих лиц вести их в бой, то есть на противоположный дунайский берег. Один из княжеских офицеров писал в те дни:

«С каждым новым днём, проведённым в бездействии, увеличивается наше нетерпение. Мы ждём с нетерпением того дня, когда нам дадут сигнал к бою, чтобы мы могли сразиться за свою свободу и независимость...»

...Корпусной командир барон Криденер не оставил попыток притянуть к себе «свой» никопольский гарнизон. В ответ на это генерал-лейтенант Столыпин рапортом объяснил всю невозможность своего положения без наличия русских войск в Никополе:

«...Имея Костромской полк и 5-ю батарею 31-й артиллерийской бригады, я готов уступить вашему превосходительству всю румынскую армию».

Князь Карл, наконец, решил, что его армия должна действовать с русской армией в поле, и потому на оставлении в Никопольской крепости румынского гарнизона перед Николаем Николаевичем-Старшим не настаивал. Переправившаяся через Дунай пехота и артиллерия отправлялись под Плевну. Союзническая кавалерия прикомандировывалась к полкам русской 9-й кавалерийской дивизии «для совместного действия за Видом и отправления охранительной службы».

* * *

В конце июля ситуация на Болгарском театре военных действий перешла в малоподвижное противостояние сторон. Положение русской Дунайской армии стало складываться не в её пользу. Армейские силы были разобщены, поскольку действовали по расходящимся направлениям. Поэтому о каких-то совместных операциях между отрядами говорить пока не приходилось. Резервы были израсходованы. Союзные румынские войска к действиям в поле пока не привлекались.

Вывод из всего этого напрашивался такой: казалось бы удачно разработанный план войны на деле оказался не обеспечен армейскими силами. Два неудачных штурма Плевны ещё более ухудшили положение русской армии. Возникла опасность, что такая ситуация может негативно повлиять на высокий боевой дух войск.

Первым забил тревогу по этому поводу военный министр Милютин. В записке императору Александру II он постарался трезво оценить сложившуюся обстановку.