Через дорогу находились увеселительные сады Сидни-гарденз, которые иногда именовались "батским Воксхоллом"[52]. Из развлечений здесь имелись качели, лужайки для игры в кегли, а также огромный лабиринт из живой изгороди, вдвое превосходивший размерами своего знаменитого собрата, расположенного близ дворца Хэмптон-корт. Владельцы местного буфета извлекали из соседства лабиринта свою выгоду, предлагая посетителям план, с помощью которого можно было добраться до его центра.

Вскоре после вселения в новый дом Джейн пишет Кассандре: "Вчера для меня — или, по крайней мере, для моих бедных ног — был очень трудный день. Я почти весь день ходила пешком. В начале второго я направилась в Сидни-гарденз и не возвращалась до четырех". Но, как и все в Бате, сады были недешевым удовольствием. За каждое посещение приходилось выкладывать по шесть пенсов; месячный абонемент стоил два с половиной шиллинга. Природу здесь приручали и приводили в гигиеничный вид: очищали "от пыли летом и от грязи зимой", что резко контрастировало с хэмпширскими пейзажами. Джейн, обожавшая пешие прогулки и считавшая, что сельская часть Хэмпшира должна "входить в число блаженств, даруемых праведникам в раю", теперь вынуждена была платить по шесть пенсов только за то, чтобы посмотреть на старательно подстриженные кусты.

Нравилась ли ей новая жизнь? Это нам неизвестно: Кассандра вскоре тоже перебралась на Сидни-плейс, и переписка между сестрами прервалась. Но складывается впечатление, что Джейн была не в восторге. Возможно, она не знала, что такое "депрессия" (в нашем понимании), но, рассказывая о чувствах Фанни Прайс и Марианны Дэшвуд, она превосходно описывает именно это состояние. Ее редкие и случайные письма, относящиеся к первому периоду жизни в Бате, дышат печалью и одиночеством (хотя в них немало острых наблюдений). Она полагала, что ей придется прожить в этом городе до конца своих дней.

Несмотря на то что Остины нашли себе новый дом уже в мае, поселиться в нем они планировали лишь в октябре. Пока же они отправились на отдых.

До наступления Георгианской эпохи вам бы и в голову не взбрело ехать к морю — если только вы не были рыбаком. Зачем рисковать? Море — опасная и дикая стихия. Лишь в конце XVIII века публика начинает понимать, что морской отдых — это не только романтика, но и здоровье. Многие стремились во что бы то ни стало попасть к морю. К их числу принадлежала и Джейн Остин.

В конце мая 1801 года Остины сорвались с места, покинув город, в который только что спешно переселились. Может показаться странным, что они сняли дорогое жилье на Сидни-плейс, чтобы тут же его оставить, но, как мы уже знаем, в доме затевался ремонт, кроме того, не исключено, что Остины сдали его в краткосрочную субаренду, чтобы частично возместить арендную плату, составлявшую 150 фунтов в год. После того как мистер Остин продал принадлежавшую ему ферму, его годовой доход уменьшился до 600 фунтов.

Не будем недооценивать притягательности морского отдыха для Джейн. Надежды на него помогали ей примириться с отъездом из Стивентона: "Для меня отрадна перспектива провести лето у моря или в Уэльсе". Георгианские пляжные курорты предлагали желающим не слишком комфортабельную жизнь на съемных квартирах. "Каникулы" продолжались недели, а иногда и месяцы: как говорится, дешево и сердито — что-то вроде современных путевок со скидкой по схеме "все включено"; ими охотно пользуются современные пенсионеры, готовые в межсезонье слетать куда-нибудь на Канарские острова. В октябре 1801 года одна кузина сестер Остин писала другой о том, что "дядюшка и тетушка Остины вместе с дочерями провели [все] лето в Девоншире".

Джейн, Кассандра и их родители никогда не выезжали за границу. В те годы британцы заново открывали для себя родной остров. Отправиться в "большое путешествие по Европе" они не могли, поскольку Наполеоновские войны (если не считать краткой передышки с марта 1802 года по начало 1803-го, после подписания Амьенского мира) "почти полностью закрыли континент для британского бездельника".

Поэтому британская знать — как Гардинеры в "Гордости и предубеждении" — предпочитала поездки в Озерный край или в графства, лежащие к юго-западу от Лондона. По мере того как ширилась мода на "домашние отпуска", они все чаще становились предметом насмешек со стороны сатириков. В массовой культуре появляются карикатурные образы: например, незадачливый и уморительно смешной доктор Синтаксис поэта Уильяма Комба — обедневший приходской священник, чей тур по Британии в поисках "живописности" то и дело приводит к незапланированным катастрофическим результатам. Путешествие пастора в Озерный край завершается его падением в одно из озер. Он наслаждается красотами природы в "величественном лесу", но тут на него нападают разбойники и связывают его по рукам и ногам. Ему случается также спьяну заблудиться:

Джейн была большой поклонницей этого комического персонажа и с удовольствием выискивала в реальной жизни обладателей характерного "длинного подбородка", которым снабдил доктора Синтаксиса художник Томас Ричардсон, автор забавных иллюстраций к поэме.

Подробности передвижения Остинов в течение нескольких приморских летних сезонов, следовавших один за другим, точно не известны. Вероятно, в 1801 году они посетили Сидмут и Колитон, что позволило им остановиться (по дешевке) у одного из бывших учеников мистера Остина. 1802 год привел их в Долиш и, по-видимому, в Тинмут, откуда они направились в Уэльс — судя по всему, в Тенби и Бармут. У нас есть весьма характерное свидетельство о том, что Джейн побывала в Долише: двенадцать лет спустя она сетовала, что "тамошняя библиотека пребывала в жалком и запущенном состоянии". В 1803 году пришел черед Чармута и Аплайма. Они дважды посетили городок Лайм-Риджис — в 1803 и 1804 годах.

Но, вероятно, сильнее всего британцев тянула к морю мысль о купаниях. К тому времени доктора стали рекомендовать морские купания как лекарство практически от всех болезней. Фундаментальный труд Джозефа Брауна "О необычайных исцелениях посредством холодных ванн" (1707) утверждал, что погружение в холодную воду способно избавить от рахита, золотухи, "слабой эрекции" и "общего неустройства в области гульфика". Взгляды автора нашли отражение в популярной песенке:

Морские купания пропагандировали как средство от бесплодия и запора. Во многих приморских поселениях начала разрастаться, потеснив рыболовство, туристическая индустрия. В 1803 году автор "Путеводителя по источникам и морским пляжам" заявлял, что "совершать ежегодные поездки на побережье стало модным обыкновением". Береговая линия, на которой оборудовали пляжи для богатых гостей, со временем удлинялась, "каждые восемь или десять лет все дальше простираясь на запад и на юг, от Уэймута к Сидмуту, от Сидмута к Эксмуту и далее — до Долиша и Тинмута".