сотрудника Московского уголовного розыска. Когда он увольнялся из МУРа (не по своей воле), начальник отдела закрыл глаза на то, что он оставил себе удостоверение. Хотя оно уже и было просрочено, но кто смотрит на дату, когда тебе в лицо тычут полицейским удостоверением. Вот и главврач отделения не стал всматриваться в дату, когда Порфирьев объяснил ему, что он разыскивает опасного международного преступника, который убил уже нескольких человек. И есть вероятность, что именно этот человек и напал на гражданку Достоевскую.

– Клавдия Петровна еще в очень тяжелом состоянии. Больше пяти минут свидания с ней я вам дать не могу. Я не хочу, чтобы у нее повторился рецидив.

– Спасибо и на этом.

– Да, и постарайтесь не задавать ей вопросы, которые ей очень неприятны.

Порфирьев уже даже вышел из кабинета, но главврач его догнал в коридоре.

– И еще, товарищ майор. У нее после инсульта проблемы с речью. Иногда очень трудно понять, что она говорит. Хотя с ней и работает логопед, но все восстанавливается не так быстро.

– Я понял, спасибо.

В палате кроме тетки Клавы, лежало еще пять женщин. Возраст разный – от тридцати до шестидесяти. Почти у каждой возле кровати сидели родственники, в основном женщины. Лишь в самом углу у окна сидел парень с маленькой бородкой и залысинами, лет тридцати пяти. Глянув на женщину, рядом с которой он сидел, Порфирьев подумал, что это, вероятнее всего, ее муж.

Никого не было только у тетки Клавы. Медсестра сказала Порфирьеву, что она лежит в среднем ряду, слева от двери, поэтому он сразу к ней и направился. Посмотрев, не спит ли она, Порфирьев заключил, что женщина просто лежит с закрытыми глазами.

– Клавдия Петровна? – негромко позвал он.

Тетка Клава открыла глаза, глянула на того, кто стоял перед ней. Она пошарила рукой, пытаясь нащупать стул. Порфирьев понял ее жест, взял стул, сел рядом.

– Кто вы?

– Я из полиции. Я хочу у вас спросить…

– А что со Степой?

– С каким Степой? – не понял Порфирьев.

На лице тетки Клавы он разглядел некоторое раздражение. Он не мог понять, в чем дело. На выручку пришла женщина лет сорока, сидевшая у соседней кровати, где лежала ее мать. Она негромко произнесла:

– Степа – это участковый уполномоченный. Ее знакомый. Он изредка навещает тетю Клаву. И предупредил ее, чтобы она по делу покушения на нее ни с кем без его присутствия не разговаривала.

Тетка Клава открыла глаза и настороженно посмотрела на эту женщину. Вероятно, она не слышала, о чем та говорила, но ей был неприятен сам шепот, который ее раздражал. Порфирьев оказался в замешательстве. Продолжать ли спрашивать женщину или заняться розыском этого участкового Степы. И все же решил продолжить.

– Клавдия Петровна, я расследую преступления одного человека, который, возможно, и на вас напал. И хотел бы, чтобы вы подтвердили мне – это он или нет.

Порфирьев расстегнул молнию небольшой черной папки, но тетка Клава в это время закатила глаза и завыла. Порфирьев испугался, нервно повертел головой.

– Ей плохо! Нужно сестру позвать! – сказала все та же женщина.

Порфирьев кивнул, вскочил со стула и выбежал в коридор.

– Сестра! Там… Вас требуют…

Сестра тут же вбежала в палату и сразу поняла, в чем дело. Подошла к тетке Клаве, погладила ее по плечам.

– Успокойтесь, теть Клава. Укольчик сделать?

Тетка Клава молча кивнула. Сестра вышла из палаты, подошла к шкафчику, открыла стеклянную дверцу, достала одноразовый шприц, пузырек с раствором и недобро посмотрела на смутившегося Порфирьева.

– Я думаю, вам больше не надо сейчас с ней разговаривать.

– Да, да, извините. Я только зайду, заберу свою папку.

Он робко вернулся в палату, тетка Клава еще судорожно, но уже немного спокойнее подергивалась. Он подошел к стулу, на котором, выбегая, оставил свою папку.

– Простите! – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Выйдя в коридор, он облегченно вздохнул. Это был человек лет тридцати пяти, выше среднего роста и слегка полноватый для своего роста, с круглым и немного курносым лицом, но с удивительными глазами, которые, казалось, могли проникнуть вглубь человека. Мимо него уже со шприцем в руке прошла медсестра, но, едва за ней закрылась дверь, как тут же из палаты вышла та самая сорокалетняя женщина и окликнула Порфирьева, уже собравшегося уходить.

– Простите! Вы и правда из милиции… ну, то есть полиции?

– Да. Из самой Москвы. Я ищу преступника, который, возможно, и напал на Клавдию Петровну.

– В таком случае вам лучше найти этого участкового Степана и прийти вместе с ним. Он сможет ее разговорить.

– Спасибо. А где его участок и фамилию его не подскажете?

– Фамилию не знаю, а участок… Вероятно, по ее адресу и участок.

– В самом деле, – виновато улыбнулся Порфирьев, постучав себя по лбу. – Тут такая неожиданная реакция, голова перестала соображать.

– Бывает, – улыбнулась женщина и взялась за ручку двери.

Но тут уже Порфирьев ее задержал.

– Скажите, а к ней что, никто не приходит? Родственников нет?

– Видимо, нету. Мужа, говорят, она схоронила в прошлом году… Вот только этот Степа и приходил один раз.

Найти Степана для опытного сыщика оказалось делом несложным. И вот уже Порфирьев сидел в его кабинете и беседовал с рыжеволосым старшим лейтенантом по душам.

– Я бы хотел, старлей, услышать всю эту историю от начала до конца.

– Товарищ майор, моя вина, что с теткой Клавой такое случилось. Она ведь накануне меня предупреждала, что к ней в квартиру кто-то наведывался. Да я и сам видел, как замок в сундуке с мясом, то есть с петлями выдран. Да и так, по кое-каким приметам я это понял.

– Отчего ж тогда оставил ее без присмотра? Почему не сообщил в райотдел?

– Так я ж и говорю – моя вина! Ну не было у нас в городе никогда такого, понимаете? Я родился здесь, тридцать два года живу – не помню такого! Да и начальник отделения может подтвердить. А уж он, тоже майор, кстати, поболе меня здесь работает.

– Кто ее обнаружил?

– Так ведь почтальонша она. Утром не пришла почту разносить, ну и напарница ее забежала к тетке Клаве, выяснить, что да почем. Она и спасла. «Скорая» сказала, что на полчаса позже бы – и все! А так. После инсульта люди, вон, тоже живут. Еще бы причину знать, по какой этот хмырь к бабке полез.

– Причина-то как раз мне известна. Я потому и езжу за ним с самой Москвы, да он, сука, на шаг, на два опережает меня.