Чарли должен был отвезти меня к «Мемориал Юнион». Если я вовремя не сяду в автобус, я не успею на самолет. Впрочем, Чарли, наверное, это не тревожило.

– Чарли, – я приподнялась на локтях. – Нам правда пора.

– Я хочу, чтобы ты кончила.

– Я не могу.

Он скатился с меня, я натянула через голову платье, он оделся. Выбросил презерватив в унитаз.

– Значит, придется тебе побыстрее приехать, – сказал он, вернувшись в спальню. – Чтобы мы могли закончить.

– Поможешь вытащить матрас? – попросила я.

Вместе мы вытолкали его на улицу и оставили возле зеленых и черных мусорных баков. Такой жалкий и грубый, весь в каких-то загадочных пятнах.

Я сбегала отнесла ключи хозяйке, мы сели в машину и поехали к «Мемориал Юнион» – мимо озера Мендота, дома, где раньше жила Вивиан, красивых колониальных особняков. Вся поездка заняла пять минут. Мы молчали, говорить было не о чем. Словами тут было не помочь.

Чарли припарковался на противоположной стороне улицы. Автобус уже подъехал, к нему выстроилась очередь студентов с рюкзаками. Первые постепенно начали заходить. До сих пор я не нервничала, но теперь внутренности у меня завязались в узел.

Мы вытащили из багажника чемоданы и встали в конец очереди. Чарли ни словом не обмолвился ни о кольце, ни о том, что собирался навестить меня осенью. Мы просто молча стояли и смотрели друг на друга. Подошла моя очередь, мы обнялись на прощание, а отпрянув, я увидела, что Чарли плачет.

– Я люблю тебя, Лея, – сказал он.

– И я люблю тебя, Чарли.

Я снова обняла его, еще крепче, и уткнулась лицом ему в шею. Почему-то я знала, что мы видимся в последний раз.

Потом я вошла в автобус и, переводя дыхание, села впереди. Народ все прибывал. Вдруг кто-то окликнул меня, я подняла голову. Передо мной стоял Чарли. В глазах защипало. Я словно мертвеца увидела.

– Возьми, ты забыла. – Он протянул мне рюкзак.

– О боже, – рассмеялась я. – Спасибо!

Взяла рюкзак, и мы обнялись снова, в последний раз. Он вышел из автобуса и, сунув руки в карманы, побрел через улицу к машине. В тот день он был в джинсах и оранжевой футболке. Душ с утра не принимал, не причесывался, и волосы торчали во все стороны. Такой юный, красивый и сильный. Прикурив сигарету, он сел в автомобиль и уехал прочь.

26

Пару недель спустя я отправила Чарли сообщение, сказала, что ухожу от него. Он попытался было меня переубедить, но не так активно, как раньше. Снова начал засыпать длинными сообщениями: признания в любви вперемешку с угрозами и обвинениями, а может, угрозы вперемешку с нежностями. Но не разговаривали мы ни разу. Он просил позвонить меня. Говорил, что у него нет денег.

Я поселилась в Медфорде, сняла комнату у Джейд, женщины лет на десять меня старше. Начала работать в государственном колледже «Банкер Хилл». Убеждала себя, что у меня все хорошо, на самом же деле я никогда еще не была так несчастна, даже когда встречалась с Чарли.

Все вспоминала, как он говорил: «Я бы все равно начал колоться. Судьба такая».

Он зацепил меня с первой встречи, с той минуты, как улыбнулся мне в магазине, и я поняла, что он не прочь со мной познакомиться. С кем бы я после ни встречалась, кто бы ни пытался отговорить меня связываться с ним, все это было неважно. Никакие самые разумные аргументы ничего бы не изменили. Было во мне что-то такое, зародившееся задолго до знакомства с ним, что сразу к нему прикипело и не желало отрываться.

Здесь, на Уиллард-авеню, Джейдж раньше жила со своим женихом Фредом. Квартира была прекрасная. На полках – книги в алфавитном порядке. Повсюду цветы в горшках, репродукции в рамках, деревянный пол застелен восточными циновками. На холодильнике налеплены стикеры с напоминаниями, приглашения на дни рождения и вечеринки беременных приятельниц.

Джейд работала адвокатом и, должно быть, отлично зарабатывала. Мебель покупала явно не в «Икее», а кухонные принадлежности приобретала в «Ле Круазет». Добрая по характеру, она никогда не оставляла в раковине грязную посуду. Не забывала поливать цветы и всегда сразу разбирала почту. Пахло у нее в квартире всегда приятно. В будни Джейд пропадала на работе, но вечерами по пятницам и субботам частенько сидела на диване в пижаме, уставившись в телефон. По телику фоном шел какой-нибудь сериал, а в кухне пеклись печенья. Из дома она выходила редко и с друзьями, несмотря на все приглашения на холодильнике, почти не встречалась.

Ночами в выходные, уже отправившись к себе, я часто слышала, как в полночь она моет посуду после готовки. Потом она шла в ванную, умывалась, чистила зубы. В общем, явно не забывала следить за собой. Вот чем отличались наши с ней депрессии. Мне же слушать, как она выполняет все эти ритуалы, отчего-то было так грустно, что часто я начинала плакать, трупом лежа в темноте.

Вскоре мы сдружились и стали частенько болтать о Фреде и Чарли. Впервые я решилась рассказать кому-то все.

И чем сильнее углублялась в нашу историю, тем больше злилась. Может, оттого, что Джейд не высказывала никакого мнения. Сама она еще не забыла Фреда, только о нем и могла говорить. Наверное, это она меня заражала своей злостью. Так или иначе, но обсуждать Чарли мне нравилось. Джейд советов не давала, понимала, что мне они не нужны. Однажды я поблагодарила ее за деликатность, а она сказала:

– А что тут советовать? Ты же его бросила.

– Но мы год были вместе.

– Какая разница. Всем нужно разное время.

Джейд прожила с Фредом семь лет. И бросила его, обнаружив, что он прячет ее противозачаточные таблетки. Физически он никогда на нее не нападал. Зато закатывал сцены ревности, если она разговаривала с другими мужчинами, даже со своим отцом. Критиковал ее манеру одеваться, разговаривать, высмеивал ее мнение о чем бы то ни было. Если она худела, он начинал подозревать, что это ради другого. Если полнела, упрекал, что она не следит за собой. Регулярно проверял ее телефон, электронную почту и историю браузера.

Когда Джейд бросила его, он стал писать и звонить ей, угрожал, что покончит с собой. Она везде его заблокировала, но он заводил новые страницы. Постоянно являлся к ней домой и на работу. Оставлял записки на лобовом стекле.

В начале отношений он так себя не вел. Производил впечатление человека доброго, смелого, веселого. Я видела его всего раз – как-то он заявился в