Начало «Сливок» я наблюдал из «видеосканера» (большого мобильного трейлера, куда на время внестудийных трансляций переходят режиссер и оператор, обычно его размещают на ближайшей автостоянке, и сегодняшний день не стал исключением). Клодия буквально искрилась энтузиазмом, зрители в студии реагировали на ее интервью с «Канашечками» на боксерском ринге оглушительным ревом. На первый взгляд все шло очень хорошо, хотя лично мне было все труднее сосредоточиться на происходящем.

– Внимание, натура. Готовность десять минут, – возвестил громкоговоритель из главной студии.

– Удачи, – прошептал Питер, режиссер, оглядываясь через плечо.

– Спасибо, – рассеянно ответил я.

– Помни: на тебя смотрят десять миллионов человек.

И поднял оба больших пальца. Я искренне верю, что он лишь пытался меня приободрить.

Выйдя из «видеосканера», я преодолел короткий путь до студии № 1. Перед входом я остановился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. А затем распахнул массивные двери и ступил на студийный пол. Зрители рассаживались по местам. Внутри у меня все сжалось, будто в тисках, – сдавливая кишечник, скручивая его в тугой узел.

И тут я словно попал в самую сердцевину огромного пчелиного улья.

Девушка-гример пудрила мне лицо, костюмерша активно работала щеткой, смахивая несуществующие пылинки с моего костюма, а дерганый администратор (администраторы почему-то всегда дерганые) в очередной раз напоминал мне, откуда начинать.

Несмотря на шок, вызванный новостью о Ми-ми, я искренне наслаждался вниманием, оказываемым моей персоне. Правда, я слегка расстроился, заметив, что вокруг Манки-Манчини роится не в пример больше народу.

Господи, как же я его ненавидел!

В пурпурном бархатном костюме, с ровным, густым загаром Манки выглядел законченным позером. Заметив мой взгляд, он помахал рукой так, словно был как минимум членом королевской семьи, и мерзко осклабился. (Уверен, специально для шоу Манки прошел полный курс у дантиста.) Я едва заметно кивнул в знак приветствия. Он явно ждал, что я подойду и пробегусь по списку вопросов, но я решил дать ему немного помучиться. До прямого эфира оставалось еще целых пять минут, и я планировал не торопясь подгрести к Манки где-нибудь за минуту до старта.

Звукооператор с особенно зловонным дыханием закрепил на моем лацкане маленький микрофон и вручил наушник.

– Привет, старик, – сказал он. – Ты как хочешь: открытую связь или с переключением?

Говорил он точь-в-точь как хиппи из семидесятых. Да и вонял ничуть не лучше.

– Открытую, – небрежно бросил я.

На самом деле я хотел «с переключением», но «открытая» – ответ, определенно гораздо более профессиональный.

– Клево, – подытожил Вонючий Хиппи.

«Открытая» связь – это когда слышишь не только, что тебе подсказывают из «видеосканера», но и то, что происходит в аппаратной. Я вставил в ухо маленький кусочек литого пластика. Вонючий Хиппи нажал какую-то кнопку на пульте, и до меня тут же донесся пронзительный писк, а затем голос Клодии, объявлявшей интервью Пиппы с Расселом Кроу из джакузи. Я также слышал, как по громкой связи идет обратный отсчет оператору видеозаписи, а на заднем плане едва различимый голос Лиззи объясняет всем «да-ра-гушам», что они «чертовски офигенные молодцы».

Было что-то успокаивающее и обнадеживающее в этих звуках, лившихся прямо мне в ухо. Они помогали осознать, что я не один, напоминали, что за моей спиной – сплоченная команда высококлассных профессионалов.

И тут голоса исчезли.

Треск, шипение, а затем – тишина.

Я завертел головой в поисках Вонючего Хиппи, но его нигде не было. Я попытался привлечь внимание администратора, но тот был занят разговором с Манки-Манчини.

Я тихонько постучал по пульту.

Ничего.

Я постучал еще раз, чуть сильнее.

С тем же успехом.

И тогда я врезал как следует. Наушник ответил оглушительным взрывом, и голоса вернулись.

Я испустил вздох облегчения, но тут же сообразил, что все идет не так, как нужно. В аппаратной нарастала паника. Насколько я понял, у них какие-то проблемы с интервью Пиппы и надо срочно переключаться на студию. Я едва успел различить голос Лиззи, объявлявшей всем, что они уволены, как звук отрубился снова. Я стукнул по пульту: фокус вроде удался, но сигнал то и дело пропадал, и теперь я слышал лишь через слово.

Громкая связь из студии явно пыталась привлечь мое внимание.

– Саймон…товность… секунд.

– Сколько секунд? – переспросил я, отчаянно теребя шнур, соединяющий наушник с ресивером.

– Пять…тыре… три…

Дерганый администратор со всех ног несся через студию, неистово жестикулируя оператору, который тут же послушно нацелил камеру на меня.

Единственное, о чем я успел в тот момент подумать, так это то, что пятая часть населения Англии только что стала свидетелями шоу на грани провала и вот-вот увидит, как я его спасу.

Ну, не совсем я. Мой Второй Я.

– Два…дин. Саймон…шел.

Красный огонек на камере замигал. Второй Я – в эфире.

– Спасибо, Клодия. Как я понимаю, у тебя там маленькая техническая неполадка.

Второй Я выдержал паузу: ровно столько, чтобы зрители в студии успели сообразить, что он ожидает ответного смеха на свою, с позволения сказать, двусмысленность. Как по команде, студия ответила ревом одобрения, словно ничего смешнее в жизни не слышала.

– Да и вообще, кому интересно зрелище Расселла Кроу в джакузи? Мы ведем свой репортаж со съемочной площадки новой телевикторины Би-би-си под названием «Вы – в пролете».

– Оч… шо, Саймон…вай… кручивай…

Это была Лиззи. Она говорила мне в самое ухо.

Второй Я чувствовал себя вполне уверенно. Мы отработанно провели зрителя по съемочной площадке, перекинулись парой слов с участниками викторины и направились к Манчини, который притворялся, будто просматривает список с вопросами.

Вот тогда-то я и допустил свою первую ошибку. Я действительно представил Рикардо как Манки-Манчини. Но ведь речь идет об одной из тех ситуаций, когда происходит бешеный выброс адреналина, и я даже не заметил своего прокола. Подсознательно я, вероятно, сделал это намеренно, но если дело дойдет до суда, буду клясться всеми святыми, что это не так.

Задача моя состояла в том, чтобы изображать ведущего телевикторины и приставать к Манчини с коварными вопросами о шоу, его карьере и личной жизни, перемежая их вопросами из области общих знаний (ответы на которые ему выдали заранее).

Мы с Манки стояли друг против друга, каждый на своем подиуме. Как и в настоящей телеигре, основной свет погасили, оставив лишь лучи двух прожекторов, направленных прямо на нас. Напряженность нагнеталась музыкой, точнее, одной долгой синтезированной нотой, наложенной на гулкий ритм биения сердца, постепенно ускорявшегося по мере нарастания сложности вопросов.