– Это «Конверс»? Не знала, что ты тоже такие носишь, – где-то на середине пути тихо подает голос Иден.

Даже странно, что она со мной заговорила. Мама с Дейвом, сидящие впереди, ведут беседу, но мы не принимаем в ней участия.

Оборачиваюсь к Иден и ловлю ее дружелюбный, вопрошающий взгляд. Сегодня она отлично выглядит – впрочем, как и всегда. Мгновение смотрю на ее губы и, проглотив комок в горле, выдавливаю:

– Да. – И отворачиваюсь к окну.

Почему-то сердце бьется чаще. Тщетно пытаюсь успокоиться. Все время думаю об Иден, о том, как она смотрела на меня тогда, в субботу, о вкусе ее губ и тепле рук.

Мне совершенно не нравится Калвер-сити. И все же когда мы наконец заезжаем на стоянку у одной из школ, на стадионе которой и будет проходить празднование Дня независимости, я вздыхаю с облегчением.

В Санта-Монике много лет не запускают салютов. Считают, что это слишком опасно. Черт его знает, почему. Вероятно, из-за близости пирса. Поэтому каждый год четвертого июля нам приходится тащиться в другой город.

Судя по тому, сколько тут народу, отметить День независимости в Калвер-сити решили многие. Стоянка запружена людьми.

Как только мама останавливает машину, торопливо отстегиваю ремень безопасности и чуть ли не вываливаюсь наружу: сидеть, притиснувшись к Иден, выше моих сил. Наверное, до тех пор, пока мы не проясним ситуацию, я буду чувствовать себя рядом с ней неловко. Поэтому раньше всех остальных «членов семьи» захожу в школу. В коридорах развешаны таблички, указывающие, как добраться до стадиона, однако сориентироваться по ним трудновато.

– Если кто-то из ваших друзей здесь, можете идти к ним, – заявляет мама, глядя попеременно на меня и на Иден. Джейми и Чейз еще слишком малы, чтобы отпускать их одних. – Чтобы найти друг друга после салюта, созвонимся.

– И ведите себя как следует, – быстро добавляет Дейв, строго глядя на меня.

Неужели он думает, что я даже здесь могу во что-то вляпаться? Черт возьми, за кого он меня принимает? Мы ведь просто собираемся смотреть салют!

– Будем тише воды ниже травы, – отмахиваюсь я.

Поскольку мама нас отпустила, я, не теряя времени, начинаю продираться вперед, стараясь как можно скорее затеряться в толпе. Не хочу, чтобы видели, что я провожу праздник с братьями, хотя вряд ли кто-то из моих друзей сейчас здесь. Тиффани тут точно нет, чему я очень рад: люблю иногда побыть в одиночестве.

Наконец выбираюсь из душных школьных коридоров на свежий воздух, и в уши тут же ударяет гремящая музыка и гул голосов. На трибунах и на самом футбольном поле столпотворение. Сгущающиеся сумерки прорезаны яркими лучами прожекторов. От палаток с закусками исходит тошнотворный запах. Какая гадость… Вот поэтому я терпеть не могу День независимости.

Вокруг мельтешат люди, то и дело задевая меня плечами. Вдруг вижу Иден. Она стоит на месте и, как и я, растерянно обозревает стадион. Видимо, ее тоже обескураживает такое скопище народу.

Надо с ней обсудить наш поцелуй. Сейчас или никогда. Как раз нашелся подходящий момент: и я один, и она одна. С трудом подавляя смущение, делаю глубокий вдох и решительно шагаю к Иден.

– Вот уж никак не думал, что ты любишь гулять в одиночку, – дружелюбно начинаю я. Приходится чуть повысить голос, чтобы перекричать шум. Иден поворачивается ко мне. Она явно чувствует себя не в своей тарелке, и это даже мило. – Может, поговорим?

– Сейчас? – Иден удивленно оглядывает оживленную толпу.

– Да, только не здесь. – Мы должны остаться одни, без посторонних. Эта беседа – не для чужих ушей. – Пойдем.

Мы отправляемся на поиски укромного местечка. Хочу взять Иден под руку, но вовремя спохватываюсь. Пока я не выясню, что она думает насчет того поцелуя, лучше на всякий случай с ней не флиртовать.

В здании школы полно народу. Заходим в коридор с надписью «вход воспрещен». Надо попасть в какой-нибудь класс, иначе нам никак не остаться наедине.

Иден молча следует за мной. Может, она не заметила ту надпись. Коридор очень длинный, в нем царит полутьма. Мы идем по нему, пока не оказываемся в тишине. Шум и музыка сюда почти не долетают. Стараясь собраться с мыслями, с минуту рассеянно таращусь на стену и наконец медленно перевожу взгляд на Иден. Ее широко распахнутые светло-карие глаза полны тревоги и даже страха. Господи, с чего же начать? В горле стоит ком. Не желая ходить вокруг да около, начинаю прямо с сути:

– Ну, и что за фигня была в субботу?

Видимо, Иден ждала этого разговора не меньше, чем я. Она начинает сбивчиво, взахлеб тараторить:

– Не знаю. Прости. Ты… ты вывел меня из себя. Я не могла допустить, чтобы ты покупал наркотики, поэтому… так получилось. Это случайность. – Она умолкает, чтобы перевести дух. А я-то надеялся, что она скажет совсем другое. – Извини, пожалуйста. Со мной творилось что-то непонятное. Давай считать, что ничего не было, ладно?

Значит, для Иден произошедшее – случайность? Ну конечно. Такая девушка никогда бы не обратила на меня внимание, и не только потому, что я ее сводный брат. Ее извинения ранят.

Сунув руки в карманы, признаюсь:

– Не могу.

– В смысле?

– Я тебя тоже поцеловал, – напоминаю я. Да, поцеловал, потому что всем сердцем желал этого. Потому что меня непреодолимо тянуло к Иден. Это было осознанное решение. – И ни о чем не жалею.

Иден чуть приоткрывает рот. На ее лице проступает растерянность.

– Не жалеешь?

Секунду любуюсь ею. Заходящее солнце светит в окно, и в золотистых лучах Иден выглядит милой и невинной. Стоит ли объяснить ей, что я испытываю? Наверное, да. Может, больше такого случая не представится, и я пожалею, что промолчал. К тому же мне нечего терять.

– Я знал, что делаю, – наконец произношу я.

– Но зачем? – растерянно хлопая ресницами, шепчет Иден.

Как можно быстрее, чтобы не дать себе передумать, выпаливаю:

– Потому что я чертовски этого хотел.

Так оно и есть. Иден сразу меня заинтересовала. Вот почему у меня замирало сердце, когда я ловил на себе ее взгляд. Просто я этого не осознавал, пока наши губы не встретились.

Отворачиваюсь от Иден и, опершись о стену, тяжело вздыхаю.

– Хотел? – повторяет Иден. Ее голос гулко разносится по безмолвному коридору. Словно мы одни во всей школе. – В смысле?

– Давай начистоту. Ты мне жутко нравишься. – Глядя на Иден, стараюсь прочесть по ее лицу, что она думает. Она явно поражена. Признание дается мне с таким трудом, что я невольно начинаю раздражаться. – Конечно, все это неправильно, потому что ты моя сводная сестра, но я ни хрена не могу с собой поделать. Полный бред! Вижу, на взаимность рассчитывать нечего, раз ты теперь извиняешься.

Иден предложила мне считать, что ничего не было. Больно даже вспоминать ее слова. Сейчас я не пытаюсь выглядеть крутым. Тайлера Брюса еще никогда не отвергали. Да и на Иден ему плевать. А мне настоящему – нет.