Он не мой.

Но все же я запустила пальцы ему в волосы на затылке. Рефлекторно. Само произошло. Андрей смотрел на мои губы — ничего не предпринимал, но смотрел.

— Поцелуй, если хочешь, — сказала я.

Он не поцеловал.

Медлил.

Несмотря на нежные пальцы, которыми я перебирала волосы на затылке. Смотрел на мой рот. Только ничего не делал.

Не поцелует.

Хочет. Но не станет.

Чего ты боишься?

Зачем?

До меня неожиданно дошло — словно разрядом шибануло: он боится не того, что я привяжусь. Это уже случилось. Андрей объяснял, что все женщины, с которыми он связывался, плохо закончили. Смерть, насилие. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, так он сказал. Ему это не нужно — чувства, уязвимость.

Думаю, ему тоже не нравилось бредить ночами. Приходить в себя и видеть: та, что он звал, не пришла.

Я впервые поставила себя на его место. Не знаю, что будет с ним, когда уеду. В лучшем случае, все пойдет как прежде. Он не хочет привязываться, понимая бесперспективность этого. Все закончится так же, как с другими его женщинами.

Ничем.

Он подавляет свои чувства. Любые. Но это же не значит, что их нет.

Я не разозлилась, когда Андрей меня не поцеловал.

Трогала волосы на затылке и рассматривала лицо. В этом освещении он выглядел очень красивым. Цвет кожи, черты… Дефекты. Улыбнулся, и в уголках глаз возникли лучики, напоминая: он старше, чем кажется. Когда он улыбается вот так, слегка, асимметрию лица почти не видно.

Я наклонилась первой.

Мы смотрели друг на друга с нескольких сантиметров. Я обхватила ладонями бархатистые после бритья щеки. Андрей перестал дышать.

Ничего не делал, но затаил дыхание.

Я до последнего думала: отвернется.

Не даст поцеловать. Все, что могло случиться между нами, случилось весной. Страсть, одержимость сексом и телами друг друга. Упоение сладкой близостью. Я тонула в омуте романа с опасным человеком и мне было плевать на последствия.

А он так скучал по женской ласке, что сорвало крышу.

Но сорвало — именно на мне.

Я давно догадалась, что была первой женщиной после долгого перерыва, первой после той, темноволосой Дины.

Я могла бы спросить, что он чувствует ко мне.

Была ли любовь.

Было ли что-то, ради чего стоило разрушать свою жизнь.

Он человек прямолинейный, без комплексов. Я думаю, он ответил бы, как есть. Но тут такое дело. К этому моменту он уже все спалил ради того, чтобы вывезти меня невредимой.

Так что не буду задавать этот вопрос.

Я его правила принимаю. Другого выбора у меня нет.

Не знаю, он убил шестерых ради меня или за то, что его унизили. По любви или нет, мы ему дороги. Обе, с малышкой.

Мы его семья.

Другой семьи у него не будет.

— Я люблю тебя, — прошептала я, прикасаясь к губам.

Андрей ответил с неожиданной силой.

Неразборчивый шепот утонул в нашем дыхании.

Как давно я не целовалась... Как давно не чувствовала, как хорошо растягивать поцелуй, размазывая друг об друга рты — чтобы губы заболели.

Мне кажется, я все чувства вложила.

Не симпатию или любовь. Не привязанность к отцу своего ребенка. А тень в петле со скованными руками, сочную клубнику и нож врагу в смертельном ударе.

От поцелуя поплыла голова. Язык ныл от силы взаимной страсти. Пальцы вдавились мне в челюсть.

Андрей разорвал поцелуй первым.

Держал меня за челюсть, горячо дыша на губы.

С закрытыми глазами я прислушивалась к тому, как сладко бьется сердце.

Ничего не говори.

Не отвечай мне.

Влажные губы Андрея в полумраке стали глянцевыми.

— Лена...

Он подался вперед, задев лицо носом — хотел еще.

Но остановился.

Как на качелях — ближе-дальше.

Мы поцеловались с третьей попытки. Попробовали губы друг другу — дышали этим поцелуем.

Даже в первый раз такого не было.

Он крепко обхватил меня за спину. Ладонями провел до затылка, растрепал волосы. Как в танце, я обвила шею руками, и легла ему на колени, не выдержав напора.

Смотрела вверх, оглушенная взрывом эмоций. Я тонула в ощущениях, мечтала остаться в них навсегда. Как легко дышать!..

Андрей наклонился, и на лицо легли отблески. Свет и тень сделали линии контрастными. Глаза глубокие из-за расширенных зрачков.

Какой он красивый… Смертельная красота.

Я поняла, чем нас накрыло.

Есть любовь или нет, боли не избежать. Несмотря на общее дитя, признания, нежность — вместе нам не быть. Нельзя. Это выплеск последних эмоций после осознания этого.

Мы обо всем договорились. Все приняли.

Конец.

— Я хочу тебя запомнить, — прошептала я. — Хочу помнить тебя одного, когда пройдут годы.

Обхватила его предплечья, сминая рубашку.

— Я буду по тебе скучать, — продолжила я.

Он не отвечал, только неподвижно смотрел сверху вниз своими черными глазами.

— Поцелуй меня, — еще раз попросила я.

Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он думает. Подушечками пальцев Андрей убрал прядь с моего лица. Просунул ладонь под затылок.

Я лежала в его руках, а он смотрел.

Это лучшее ощущение на свете. Лучшее убежище — руки любимого человека. Обхватил плечи и сжал в горсть, как ребенка.

Взгляд, как прикованный, остановился на губах.

Не целовал — тянул, рассматривая каждую деталь. Запоминал меня. Наклонился, губы накрыли мой ждущий рот, который я сразу же открыла навстречу, в упоении сплетаясь с ним языком.

Закрыла глаза.

Как хорошо... Я в невесомости.

Андрей приподнял меня, во время поцелуя прижимая к себе.

От волнения стал хуже владеть языком, но я подстроилась. Лишь сейчас я ощутила слабый вкус табака во рту. Мы пробовали друг друга, пока он не оторвался.

Снова этот непонятный взгляд.

Андрей дышал тяжело, через рот.

— Я тоже, — неразборчиво пробормотал он.

Он меня не забудет.

Не знаю, кем станет бредить, но не забудет меня.

И пусть я стану «одной из» ­— тех женщин, что были в его жизни и ушли, каждая по своим причинам, он меня не забудет, пока будет жить.