— Но главное, наши законы позволяют выпустить их. Так? — самая важная мысль всего этого словоблудия. Итог только что проделанного.

Снова тяжёлый картинный вздох. «Я объясняю банальщину, что все и так знают».

— Хуан, наши законы писались чиновниками и для чиновников. Более того, чиновниками на службе аристократии, кланов, соответственно, для того, чтобы оные кланы могли уйти от ответственности в случае чего, и вывести из под удара своих ценных сотрудников. Они такие, какие есть. Других у нас нет. И если пользоваться только легальными и законными методами, без рукоприкладства, перспективы у вас дрянные. — Под «нас» он имел в виду следствие в принципе, и клан Веласкес в частности. — Несмотря на прогремевшие бои в городе, и что замазана куча людей, этому поспособствовавших.

— А с рукоприкладством? — теперь усмехнулся я.

— Тут тоже не мой уровень, — Снова покачал головой. — Я работаю исключительно в правовом поле. — Адвокат скрестил руки на груди, как бы открещиваясь от всего незаконного, на чём я как раз и специализируюсь.

— Камеру на меня, — просил я, повернулся к одному из бойцов Макса. — Уважаемые зрители, сеньор адвокат и сеньоры следователи из департамента безопасности разложили ситуацию по полочкам в прямом эфире. С номером статей, пунктов и параграфов, с описанием процедур и схем, как это делается. Ибо ничег нового не придумано — всё уже существовало до нас, просто грех не пользоваться этим. И вывод — нас, конечно, есть законы. И они — вот такие. Сейчас я, как безбашенный чёрт, не находящийся на госслужбе, могу напинать отдельных подонков, и даже собственноручно, как полномочный представитель главы государства, кого-то кончить. Но вот к делу пришить их показания не смогу, и официально на долгий срок засадить… Разве только некоторых, под личным контролем. И подчеркну, это я — фрилансер на службе у Веласкесов, частное лицо, который ничем никому не обязан. А теперь подумайте, что может сделать связанная законами и договорами с сильными мира сего по рукам и ногам королева? Что может клан Веласкес? — развёл в стороны руками.

— Ничего! — воскликнул самому себе в ответ. — Но она же должна попытаться? Хотя бы попробовать? И она попробует… И получит обвинение в насилии. В превышении полномочий, в применении незаконных методов допроса. И молоденькие наивные девочки и мальчики снова соберутся у Сената, чтобы показать всем, как они хотят жить в республике, а дрянная королева — глупый и опасный пережиток прошлого. Понимаете, почему эта трансляция в прямом эфире?

— У нас совсем недавно был гражданский конфликт, пусть и с иной тематикой, — снова продолжил я после паузы. — И лично ваш покорный слуга махал кулаками на улице Южного Форта. Как и герои этой прославленной крепости, мы тогда выстояли, но погибло много хороших ребят, с обеих сторон! — последнюю фразу интонационно выделил, не время поднимать ещё и национальную тему. — И я не хочу, чтобы в стране вновь вспыхнуло. Ибо те, кто выпускает мальчиков и девочек скакать у Сената, и те, что даёт королеве по рукам, мешая ей выполнять свою работу, стоять на страже простых людей… Это одни и те же люди, уважаемые сеньоры зрители! Протестуны против монархии, укоряющие королеву, на самом деле выступают за ещё большее расширение прав моральных уродов — хапуг во власти, и протестуют против единственного механизма, который в теории может навести порядок в этой бардачине. Но это ещё не конец включения, у нас осталось ещё одно интервью. Не переключайтесь. Сеньоры… — кивнул своим.

Итак, в допросную ввели последнего на сегодняшний день подследственного. Собственно министра… Пардон, главу службы миграционного контроля, но это министерский ранг.

Посадили. Я выдержал секунд двадцать и дал жестом знать — всё, работаем по плану, выходите. Все послушались. Даже парни Макса — им пришлось продублировать приказ отдельно.

Вальяжно, стараясь выглядеть удручённым, но храбрящимся, подошёл к сеньору, придвинул стул и сел напротив. Жест в пространство, условленный знак. Голос Жан-Поля в ответ в ухе:

— Да-да, видно хорошо, ты в эфире. Звук отличный.

Супер. Кивать в ответ не надо.

— Ну хорошо, ты победил, — произнёс я для собеседника. — У меня не получится прижучить вашу контору.

Тяжёлый взгляд в ответ. Сеньор глава размышлял. Не старый, не более сорока, может сорок пять. Погоны полковника гражданской службы — не путать с военной, в армии ему и взвод не доверят. Но хватка чувствовалась. Зубр! Бизон! Думал, в чём подстава. Я б тоже так себя вёл, и боялся бы того же, особенно, понимая, кто против меня играет. Молчание затянулось, продолжаю:

— Я могу тут к чертям всё разнести! А вас всех, гнид, к стенке, и иглы в затылок. Я МОГУ!!! — прорычал я, выдавливая из себя рёв. — И главное, у меня на это лицензия. Индульгенция. Разрешение от монарха. На ваш отстрел.

— И. о. монарха, — поправил он, это первые его слова. — Но да, всё верно. Она победила, и теперь она — легитимный глава государства, так что приставки и дополнения не существенны.

— Вот-вот. Победила. — Откинулся на спинку стула. — И знаешь, принято решение о конфискации всей собственности участников мятежа. И утилизации всех их семей, кто старше тринадцати лет. Кроме Ирэн Сантос — её жизнь была выкуплена, договорняк наших специальных служб, а мы чтим договорённости. Мы все такие крутые на коне, город кишит НАШИМИ войсками. Вставшими под наши знамёна добровольцами, которых позвали МЫ. Но при этом если я трону вас… Через полгода-год начнутся необратимые последствия. Те кланы, кто не участвовал в мятеже, поднимут голову, и будут настроены крайне решительно против правящей династии. И соберут под уже свои знамёна всех недовольных монархией, а их немало. Не говоря о разных нациках, которых мы мочили этой весной. И огромный бюрократический аппарат королевства мгновенно встанет на их сторону — просто потому, что я нарушу главный принцип его существования, уничтожу вас без ОБОСНУЯ. Любого можно уничтожить, посадить, выгнать, но только в рамках определённой процедуры, правила которой все знают, которые нерушимы. Мятежники совершили глупость — вышли за рамки оных правил, и теперь мы их грохнем в рамках ими же созданного внепроцедурного беспредела. Но вот вы открыто ни на чью сторону не вставали, страну не предавали, против королевы или её дочери не выступали — вас не за