на первый взгляд, что это не конец, это поражение в битве, и «на моём веку» всё впереди. Но правда в том, что после такого, когда обсохнет, лезть вверх уже не получится. Никому не буду там интересен.

Ведь оно как кажется, пока ты не вышел в эфир — всё поправимо. Всё-всё. Ибо неудачником ты станешь только когда о твоём неуспехе УЗНАЮТ, что без эфира невозможно. Однако если я сейчас отпущу медийщиков и журналистов, если дам заднюю медиаканалам, которые предупреждены, что в эфир к ним вклинится прямая трансляция, которая будет идти незнамо сколько времени, скажу, что отменяется, что изменится? Собранный в одно место батальон мстителей вообще не проблема — просто дембельнуть их, и всё. Активных боёв в городе больше нет, и если бы не упоротые вокруг Сената, операцию пришлось бы сворачивать. Но нет, проблема никуда не денется. И я должен буду найти альтернативу. А какую её найду? Что тут можно придумать такого, чтобы это пошло в плюс королевской власти? Просто не вижу иного выхода — только масштабное включение в прямой трансляции, с разъяснением ситуации массовому зрителю, ждущего от нас, от королевской власти, чуда.

Не бывает чудес! Все чудеса — плод тяжёлой работы команд людей. Которые зашиваются, падают от усталости, но делают, чтобы потом обыватель мимолётно обратил на это внимание и сказал: «Да, тут так классно получилось? Ой, супер! Пойду дальше яичницу жрать». И это не обвинение в сторону обывателя — он такой, какой есть, и всегда таким был и будет. Мир работает так, а не иначе, мы знаем это, и должны подстраиваться под него, а не наоборот. А потому я переборю в себе приступ паники, выйду из машины и двинусь навстречу неизбежному, не пригибаясь, полностью расправив плечи — как и подобает воину и рыцарю.

— Как у вас? — подхожу к ожидающей недалеко от входа группе оперов тётушки, лопативших это дело.

— Всегда готовы! — вид у мужиков усталый, но довольный. Работа по сути закончена. Тяжёлая, нудная, планомерная. Да, сейчас будет шоу, то, ради чего всё затевалось, и от подачи будет зависеть, зря они так надрывались, или впору ордена получать. Но шоу это подача материала, а не раскопки, и висит подача не на них, а значит им всё же можно вздохнуть спокойно.

— Сеньор Лопес?

Адвокат стоял нахмуренный, но паники в нём не чувствовал. Наверное, адвокаты всегда должны такими быть.

— Я готов, Хуан. И за те деньги, что ты предложил, самого чёрта дискредитируем.

Он хотел добавить, чтобы я не нервничал, но при всех не стал. Кивнул ему с благодарностью. Дотронулся до переключателя на мочке уха:

— Жан-Поль, что у тебя?

— У меня всё готово. Хуан, дай мне сразу второй и третий выходы, точки съёма. Чтобы сразу настроил, чего далеко ходить?

Я отошёл от группы оперов и переключился на шестую линию:

— Макс, подходите.

Три человека, старая гвардия. Сам Гладиатор и двое доверенных бойцов. Из подъехавшего фургона с логотипом канала, на котором работает Лоран, выскочило трое спецов, что-то сделавших с формой парней, установивших на одежду и на шлем датчики и камеры. После чего Жан-Поль, находящийся в передвижной студии недалеко, дал команду покрутиться, затем его орлы что-то поправили, подстроили, и, наконец, нам дали добро.

— Парни, я лучше побуду нудным, но на всякий случай ещё раз предупрежу, — острастил я. — Моя охрана — ангелы во главе вон с той сеньорой, — кивок на ожидающую нас Сюзанну. — Вы — лишь точки съёма. Ходите с умным видом, трясёте оружием, которое держите в руке, но первое — ангелам не мешать и ни во что важное не лезть — они сами справятся; девочки рассчитали план защиты исходя из того, что вас нет, вы — мебель. И второе — безоговорочно слушать оператора. Куда говорит — идёте. Говорит попрыгать — прыгаете. Говорит присесть — присаживаетесь.

— Командор, не тупые, — обижено потянул Макс.

— Хуан, там всё не так плохо, и парни грамотные — мы вчера пол-вечера общались… — заступился за них голос Жан-Поля в ушах.

— Знаю. Но там, внутри, я буду в прямом эфире, и произнести вслух инфу для кого-то из вас не получится, — покачал им головой. — Настраиваемся на работу, ребят! — А это для всех.

— Есть на работу!..

— Поэт! — вызвал я техподдержку макроуровня. — Доложить готовность к отключению.

— Командор, готовность полная. Ждём сигнала.

У нас во дворце есть представители третьего управления, которые обязаны напрямую курировать все вопросы в отношении их конторы. Но дворец, как уже не раз говорил — военный объект. И все части РЭБ, находящиеся на территории, одновременно подчиняются армейскому командованию. И «трёшка» косвенно курирует эти части — не в смысле все части, а только части радиоэлектронной борьбы. Ввиду такой запутанности, чтобы не влезать в систему и не подстраивать под себя, не вникать, кто там за что отвечает, назначил представителя нашего дворцового подразделения главным — я его знаю, уверен и как в человеке, и как в специалисте, и как в офицере, а далее как они кому приказы в конторе отдают — пусть сами определяются. Сработало, машинка покатилась по нужной траектории, и палки в колёса никто не вставлял — армейские на рожон не лезут, а «трёшка» и так считалась под Веласкесами, и после взятия города под контроль даже сомневающиеся вернулись в рабочий ритм, типа предавать никто и не собирался. Мне нужна была исключительно оперативность и полнота выполнения приказов, потому такой подход с делегированием полномочий устраивал.

— Феникс, доложить готовность медийщиков о включении? — А это Этьену, который лично, с ближней братвой, занял студию главного госканала Венеры. Канал может и государственный, и откровенно лажу не гнал, поливая грязью Веласкесов и нахваливая мятежников, но и там уродов хватает — будет нехорошо, если второй исполняющий обязанности третьего ассистента испортит эфир, в нужный момент выключив что-то из оборудования. Пусть лучше парни из «Братства» побудут в студии, держа винтовки на самом виду. А «Феникс», его старый позывной — потому, что это операция не связана со школой Кандиды де Хезус, чтобы разграничить.

— Командор, студия под контролем, местные сотрудничают, проблем не вижу, — доложился наёмник. — Готовность полная, жду сигнала.

Слава богу. Только на этом фронте нам проблем не хватало. Главред ёжился, когда я его позавчера обрадовал прямым эфиром. Лопотал что-то об