Она замерла, как статуя.

— Уиллоу?

— Кто… с кем он спит, по вашему подозрению?

Я заколебалась.

— Вы… обещаете мне, что никуда не будете обращаться и никому об этом не скажете? До поры до времени?

— Обещаю.

— Рабз. Думаю, это Рабз.

Когда я покинула дом Уиллоу, дождь прекратился, и у меня был план.

Я отдала ей почти все оставшиеся таблетки и пообещала, что брошу пить. Теперь Уиллоу будет выступать в роли моей покровительницы. Она сохранит мой секрет… до поры до времени. Поскольку я понимала, что, если дело пойдет вкривь и вкось, эта женщина не замедлит обратиться в полицию и потребовать решительных действий.

Она также сказала, что найдет мне частного сыщика и я смогу платить ему наличными через нее. Это поможет держать дело в тайне от Мартина.

Пока я шла по дорожке к воротам ее дома, то мысленно воспроизводила окончание нашего разговора.

— Вы уверены, что хотите мне помочь, Уиллоу?

Она встала и подошла к большому панорамному окну. Довольно долго она стояла там в молчании, сложив руки на животе и как будто собираясь с силами. Наконец она повернулась ко мне.

— Когда-то я знала человека, похожего на Мартина, — сказала она. — Человека, который так же обращался с моей матерью. Он стал жить с ней после того, как мой отец попал в тюрьму, и он избивал ее, иногда до бесчувствия, — она провела рукой по губам. — Он тоже снабжал ее наркотиками и другой дрянью. Мне было семь лет, когда она умерла от передозировки, поэтому я знаю, о чем вы говорите, Элли, когда рассказываете о том, что произошло с вашей мамой.

Я напряглась. Она глубоко вздохнула.

— Меня собирались передать под опеку, когда мой отец вышел из тюрьмы и «освободил» меня. Мы жили на улице и промышляли мелким воровством. Он научил меня разным вещам. Другие люди с улицы тоже учили меня. В основном это были навыки выживания. Отец так и умер бездомным. Я пробила себе путь наверх из этого ада, Эль. Я стала помогать другим людям — просто потому, чтобы такого больше ни с кем не могло случиться. Или помогать тем, кто пережил это.

Я вдруг почувствовала, что мои проблемы бледнеют по сравнению с ее жизнью. Я чувствовала себя глупо. Какое представление мы можем иметь о людях, особенно о тех, мимо которых проходим по улице?

Она сокрушенно улыбнулась.

— Мне хочется думать, что я делаю все это ради отца и ради моей мамы. Но в основном ради себя.

У меня горели глаза.

— Мне так жаль. Я…

Она подняла руку и остановила меня. Потом улыбнулась.

— Давай я помогу тебе, ладно? Мне нужно, чтобы ты оставалась подальше от Мартина, так что это и для меня тоже. Ты можешь отплатить мне за помощь, если заплатишь авансом.

Я достигла садовых ворот с аркой, заросшей жасмином. Запах влажных цветов после теплого дождя кружил голову и вселял надежду на лучшее. Теперь у меня наконец появилась подруга.

Я открыла ворота, скрипнувшие от моего прикосновения. Потом повернулась и оглянулась на дом. Уиллоу стояла наверху возле панорамного окна, приложив к уху мобильный телефон. Она улыбнулась и помахала мне.

Я помахала в ответ. Потом я вышла на тротуар и увидела коричневый автомобиль в конце дороги.

Я остановилась и посмотрела, как автомобиль трогается с места и уезжает прочь. Да, мне были нужны ответы. Я собиралась нанять частного сыщика и выяснить, что здесь творится.

Элли больше не будет пассивной наблюдательницей.

14 ноября, более одного года назад.

Джервис-Бэй, Новый Южный Уэльс

Наступил полдень, и прошло две недели после моего визита к Уиллоу. Было жарко не по сезону; даже птицы замолчали. Из окна моей спальни я видела зыбкие переливы нагретого воздуха над дорогой. Моя футболка прилипла к спине, когда я открыла платяной шкаф Мартина. Работал потолочный вентилятор, и все окна были распахнуты настежь. Я двигалась быстро и аккуратно, стараясь уложить все обратно точно так же, как было раньше. Иначе он заметит.

Я перестала принимать таблетки и пить вино. Я делала все, что должна делать «хорошая жена». Готовила ужин. Спала, выполняла упражнения. Красилась и прихорашивалась.

Я навела порядок в студии, развесила фотографии и рисунки и сосредоточилась на работе. Когда мне было трудно бороться с симптомами абстиненции, я звонила Уиллоу. В таких случаях мы совершали долгие прогулки по пляжу. Или пили кофе в «Маффин Шоп», но никогда не заходили в «Пагго». И я, и Мартин обходили «Пагго» стороной, хотя Мартин продолжал настаивать, что между ним и Рабз ничего не было. Я сказала, что верю ему; я убаюкивала его ложным ощущением безопасности. Между тем Уиллоу нашла мне частного сыщика. Теперь за Мартином следили.

Со своей стороны, мой муж совершил акробатический кульбит и предстал воплощением доброты и заботливости. Как будто ничего плохого вообще не случалось. Ну… почти.

Я выдвинула ящик с его нижним бельем и пошарила сзади.

Однажды Мартин открыл свой рабочий кабинет и предложил мне ознакомиться с информацией о финансовом положении компании. Он был прав: предварительные продажи шли очень бойко. Доклад природоохранного ведомства и экологическая экспертиза были однозначно благоприятны для нас. Остальные недоразумения продолжали улаживаться. Тем не менее он закрыл кабинет сразу же после того, как я вышла оттуда.

И кабинет оставался запертым, пока он ежедневно ездил на работу в Агнес-Бэй.

Он по-прежнему не доверял мне. Во всяком случае, не полностью.

Пять дней назад он внезапно объявил, что собирается на две недели улететь в Сидней — какие-то срочные дела с банками и совещание в рекламном агентстве. Через два часа он поспешно уехал, чтобы успеть на маленький самолет из Морайи. Следующие два дня я потратила на поиски запасного ключа от кабинета, не опасаясь неожиданного появления Мартина.

Он должен был где-то спрятать запасной ключ. Или все-таки он держал единственный ключ при себе?

Я выдвинула другой ящик и принялась шарить внутри.

Вчера я тщательно обыскала первый этаж. Сегодня я продолжила поиски наверху. Открыв ящик с носками, я один за другим проверила аккуратно свернутые шарики, а потом запустила руку в дальний угол ящика. Мои пальцы прикоснулись к металлу. С учащенно бьющимся сердцем я полезла глубже и достала их. Его ключи.

Три ключа на колечке. Я смотрела на них, покусывая нижнюю губу. Нет ничего плохого в том, что я войду в его кабинет. Плохо было то, что он запирался от меня — от своего равноправного партнера по бизнесу.