А хочется, тем не менее, именно ее. Или чего-то другого в том же роде, но такого же большого и чистого. Чтобы бегать легко и свободно, как дикая лань, чтобы от простора захватывало дух, чтобы в животе порхали бабочки, чтобы – одним словом, ах!

Но если, как мы тут выяснили, сомнительная романтика любви на стороне нам не подходит... В моей юности было еще одно такое спасительное понятие – романтика дальних странствий. Это когда ты едешь неизвестно куда и не очень понятно, зачем, но всему прогрессивному человечеству потом от этого будет огромная польза. А тебе достанется туман и запах тайги. И мечта, похожая на сиреневый туман. Интересно, кстати, чем пахнет в тайге? Почему-то мне кажется, что не розами, и даже не хвоей... Но не буду отвлекаться.

Пришлось мне тут поехать в командировку. По просторам необъятной... Я поначалу даже обрадовалась – вот она, моя романтика, думаю. Сейчас в поезд, на верхнюю полку, лицом в окно, ветром в лицо, и спать романтично под стук колес...

Ребята, в поезде грязно. Даже в купе класса полулюкс. (Лучших мест в этом направлении не существует.) Полки покрыты копотью. Белье серое и сырое. Чай невкусный. Соседи по купе пьют беспробудно, храпят во сне и пахнут носками. Ну и там, на месте... Погода выдалась плохая, как нарочно. Дождик и холодно. Вода горячая, опять же, с перебоями. Одна была радость – хоть сам номер в гостинице у меня был отдельный. И это все еще цветочки, а вот если представить, что где-то по пути у меня мог завязаться какой-то попутно-романтический роман, вот тогда это был бы тихий ужас. Потому что в таком случае и номера отдельного бы не вышло. А пришлось бы толкаться в ванной с посторонним человеком и спотыкаться об носки. Не знаю, принесла ли моя поездка огромную пользу всему прогрессивному человечеству, но муж и дети, оставленные на произвол судьбы в лице моей мамы на целую неделю, были очень недовольны. Главное, я в эту командировку практически сама напросилась. Можно ведь было бы и избежать...

Обратно я летела самолетом. Попутчик, кстати, симпатичный попался. Но ни авантюр, ни романтики почему-то больше не хотелось.

А уже после, дома, мне приснился сон. Во сне мне было семнадцать лет, я только-только поступила в институт и бегала где-то по улицам со своим тогдашним кавалером, неприкаянная и без крыши над головой. Проснулась с ощущением жуткого счастья. Стала разбираться, в чем же дело? Кавалер был, как жизнь потом показала, сильно так себе, и я всегда это знала, время было тяжелое, неустроенность эта опять же... Откуда счастье-то? А потом вспомнила: лет-то мне во сне было – семнадцать! Может быть, в этом все дело?

Ирина проснулась этим ясным субботним утром в начале июня с невнятным, но противным чувством неизбежности выполнения застарелого долга. Через несколько секунд чувство прояснилось, хотя менее противным не стало. Ну конечно. Все люди, как люди, а ей надо тащиться разгребать барахло на старой даче. И это совершенно неотвратимо. Ей почти год удавалось успешно уворачиваться и уклоняться от исполнения этой унылой обязанности, но дальше отступать было некуда. Вчера мама снова напомнила ей про дачу, и в ее голосе звенел такой металл, что было понятно – все корабли сожжены, лучше даже не начинать. И поэтому ей, Ирине, как послушной дочери, вместо того, чтобы расслабляться сегодня в кругу семьи за городом у родителей, придется тащиться совершенно в другой, просто-таки противоположный конец Подмосковья, и там... Ох, даже думать не хочется.

Она с тоскливой завистью поглядела на спящего рядом мужа. Ему хорошо. У него нет ни дачи, ни мамы. То есть, мама, конечно, у него есть, но далеко, и вообще не стоит над душой. Хотя, может быть, из чувства человеколюбия... Попытка, в конце концов, не пытка.

Она тихонько толкнула мужа в плечо.

– Сань... Саня... Просыпайся, а?

Муж что-то невнятно пробурчал, пытаясь одновременно зарыться под подушку головой. Но все его ходы были Ириной давно и хорошо изучены, поэтому уже минут через пять он глядел на нее обоими глазами, в которых даже при желании можно было прочесть намеки на способность к осмысленному восприятию происходящего. Что в данном случае и требовалось.

– Сань?

– Ну что тебе, мать-убийца?

– Я тут, знаешь, подумала...

– Ночью? Ты что, опять спала плохо? – В сашкиных уже совсем проснувшихся глазах зажглись одновременно ужас и подозрение. Не совсем, надо заметить, беспочвенное. У Ирины было свойство во время бессонницы размышлять о всяком-разном. Иногда она приходила к интересным выводам. Этими выводами она неизменно делилась по утрам с мужем, предлагая обычно воплотить задуманное в жизнь. Справедливости ради, совсем не все эти ночные идеи на поверку оказывались бредовыми, но рефлекс у Сашки, тем не менее, был наработан.

– Нет, не ночью, – успокоила его Ирина. – Сейчас, с утра.

– А-а, – Сашка заметно выдохнул. – И что же?

– Меня мать просила сегодня на старую дачу съездить, – Ирина говорила вкрадчиво, не спеша. – Я тебе вчера говорила, но ты новости смотрел. Ну, знаешь, посмотреть там, что и как. Она уж больше года закрытая стоит, как бабушка-то умерла... Я все собиралась, собиралась, да руки не доходили. А сейчас мать говорит – прямо надо. Лето потому что, и все такое...

– Ну, да, – нетерпеливо отозвался муж. – И что?

– Вот я и подумала. Такой день хороший, – Ирина украдкой бросила взгляд на окно, чтобы удостовериться в собственных словах. – Давай, может, вместе прокатимся? Это недалеко, километров сорок от кольца. Воздухом подышим... А то мне одной скучно. А, Сань?

– Ир, – Сашка задумался. – ну я прямо не знаю, что тебе сказать. Ну что мне там делать?

– То же, что и мне. Посмотрим, то-се...

– Ага. А то я не знаю, – сашкин голос окреп. – Она вся завалена пыльным старым барахлом, эта дача. Был я там как-то, помнишь? Когда Мишка маленький был. Мы еще с тобой думали, может, освоить ее...

– Да помню я, – отмахнулась Ирина, чувствуя, что, кажется, сегодня ей не повезло.

– Так там еще тогда как хламно было, – бодро продолжал муж. – И, думаю, лучше с тех пор не стало.

– А что ты хочешь? Бабушка старенькая была...

– Ир! Я же не против бабушки, земля ей пухом. И даже не против дачи. Я просто не хочу туда ехать, Ир. Я замотался, как собака, на неделе. У меня еле-еле выходной. Можно, я просто на дачу поеду, на детей посмотрю, искупаюсь, как человек...

– Пива с тестем выпью, – мрачно добавила Ирина.

– И это тоже! – бодро отозвался муж. – Ирка! Я все понимаю, мне тебя жалко, честно, но у меня сил нет. И на пыль аллергия, – радостно вспомнил он, соскакивая с кровати и убегая в ванную.

Ирина вздохнула. Значит, придется ехать одной. Дело даже не в том, что надо будет таскаться с пыльным барахлом, в общем, никакой уж слишком тяжелой работы, требующей непременного приложения мужской силы, она особенно не ожидала, да и в любом случае предпочитала такую силу нанимать. Просто в компании, с Сашкой, было бы веселее. Можно было бы, например, взять с собой каких-нибудь бутербродов на скорую руку и устроить импровизированный пикник. Но, по уму, на мужа она не обижалась. Он на самом деле за неделю замотался, и пусть лучше поедет и нормально отоспится на даче. А она, если успеет, доедет туда к вечеру. Или, в крайнем случае, завтра с утра.