— Я думаю, его собираются депортировать. При въезде в страну он указал в анкете неверные сведения.

— На мою страну это очень похоже, — кивнул Арчер. — Здесь лжи не терпят.

— Атлас мне ничего не сказал. А Элис Уэллер припомнила лишь участие в конференции сторонников борьбы за мир, на которой она собиралась выступить.

— Должно быть, проведенные с ней полчаса дались тебе особенно нелегко. — Вик закурил.

— Удовольствия я не получил.

— Если бы я сказал тебе, Клемент, что я коммунист, как бы ты поступил?

— Не знаю, — честно ответил Арчер. — Не могу определиться. Сегодня говорю себе, что буду бороться за вас, хотя, если по-честному, не представляю, что я могу сделать. Завтра говорю себе, что уйду сам…

Вик улыбнулся. Горьковатый дымок от сигареты мимо Арчера плыл к окну.

— Клемент, ты давно меня знаешь. Что ты думаешь?

— Я не думаю, что ты коммунист.

— Почему?

— Ну… — Арчер улыбнулся, — во-первых, ты не пользуешься их терминологией. Ты не называешь сенаторов-республиканцев чудовищами, фашистами, милитаристами, жаждущими крови. Я не слышал, чтобы ты зачислял Сталина в святые. Ты не невротик, не гонимый, не больной, не бедный. И у меня нет доказательств того, что ты каким-то боком причисляешь себя к одной из этих категорий. И ФБР наверняка проверяло тебя перед зачислением в офицерскую школу. И в последнюю избирательную кампанию ты говорил мне, что еще не знаешь, за кого будешь голосовать, а я не встречал коммуниста, который высказывал бы вслух свои сомнения. И, наконец, особенно после возвращения с войны, ты не живешь… — Арчер поискал нужное слово, — а порхаешь.

Эррес заулыбался.

— Когда я в следующий раз буду устраиваться на работу, обязательно возьму у тебя рекомендательное письмо. — Тут лицо его стало серьезным. Он затушил окурок в пепельнице, встал, подошел к окну, посмотрел на улицу. — Клемент, из-за меня тебе нет нужды уходить с работы. Как бы то ни было… я не коммунист.

Арчер почувствовал, что у него дрожат руки. Он сунул их в карманы.

— Благодарю.

Эррес вновь повернулся к нему:

— Есть еще вопросы, профессор?

— Нет.

— Клемент, может бывший студент дать совет бывшему профессору?

— Слушаю тебя.

— В футболе есть такое понятие… чистый снос. Приходилось слышать?

— Да. — В голосе Арчера слышались нотки недоумения.

— Когда игрок готовится принять мяч и видит, что защитники уже мчатся к нему, чтобы уложить на траву, как только мяч окажется у него, он поднимает руку, давая понять, что, получив мяч, не тронется с места. В этом случае защитникам не разрешается прикасаться к игроку, и схватка проводится в той точке, где игрок ловит мяч.

— Я знаю. — Арчер по-прежнему гадал, куда клонит Вик.

— Это капитуляция, — продолжал Вик, — признание того, что в данном розыгрыше мяча сопротивление бесполезно. Я думаю, ты должен подать сигнал, вводящий в действие правило чистого сноса.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Арчер, хотя уже начал понимать, о чем речь.

— Не старайся бежать, поймав мяч после этого паса. Защитники слишком близко. Тебе крепко достанется. Мне бы не хотелось этого видеть. Что тебя может спасти, так это нейтралитет. Представь себе, что все это случилось сто лет тому назад, и не принимай происходящее близко к сердцу. Симпатизируй обеим сторонам и спокойно окучивай грядки в своем огороде. Если услышишь, что на улице гремят выстрелы, скажи себе, что это, должно быть, лопнуло колесо проезжавшего автомобиля. Если услышишь трезвон охранной сигнализации, скажи себе, что, должно быть, забыл выключить будильник…

— Ты думаешь, я смогу это сделать? — Такая оценка рассердила Арчера.

— Не знаю, — ответил Эррес. — Но на твоем месте я бы попытался. Ты ни в чем не замешан. Следовательно, наказывать тебя не за что. Зачем же так поздно входить в игру? Нынче тебя могут вымазать дерьмом только за то, что ты бросил косой взгляд на фотографию Герберта Гувера.[43]

— А как насчет тебя? — спросил Арчер.

— Я — это другое дело, — тихо ответил Вик. — В меня ткнули пальцем, и я должен бороться за свою жизнь. — Он улыбнулся. — В принципе я не возражаю. Время от времени хорошая встряска полезна для организма. Последние четыре или пять лет жизнь на Парк-авеню течет очень уж спокойно. Пора и размять мышцы.

— Это будет непросто.

— Непросто, — согласился Вик. — Полагаю, они собрали на меня компромат или то, что называется в наши дни компроматом. В свое время я состоял в нескольких организациях, в деятельности которых участвовали коммунисты. Может, состою и сейчас. Я никого не собираюсь водить за нос. Я ничего не собираюсь скрывать. Я ненавижу людей, которые притворяются, будто никогда в жизни не видели настоящего коммуниста и не узнают коммуниста, даже если он подойдет к ним и стукнет по голове бюстом Карла Маркса. Достаточно долго товарищи были гражданами, играющими заметную роль в жизни страны, и мы давали им деньги, когда они уезжали в Испанию, чтобы найти там свою смерть, или вытаскивали евреев из Германии. И я не собираюсь плевать им в лицо за то, что они требовали строить недорогое жилье, обеспечивать младенцев бесплатным молоком и разрешить неграм учиться в университетах. Я боюсь того, что происходит, Клемент. Почему-то люди решили, что лучший способ доказать собственную лояльность — выставить напоказ свою нетерпимость к инакомыслящим, но я в такие игры не играю, какую бы позицию ни занимал в этом вопросе мистер Хатт. Политик из меня никакой, и я, возможно, иногда жертвовал несколько долларов или тратил свое время лишь потому, что испытывал чувство вины. Всю жизнь я проходил в счастливчиках. У меня были деньги, и, с тех пор как мне исполнилось два месяца, люди буквально дрались за право преподнести мне что-нибудь на блюдечке с голубой каемочкой. Вот я иной раз и хотел хоть чем-то осчастливить других. На душе становилось легче. Если это предательство, тогда всех, кто дает деньги на строительство нового больничного корпуса, надо отправлять в Левенуэрт.[44]И я видел коммунистов в Европе. Они дрались с немцами на оккупированной территории, и их не развлекали ни ОООВС,[45]ни Красный Крест. Конечно, во многом они были не правы, но боевые задания выполняли отменно, и я хочу оставить за собой право решать, рукоплескать ли им, если они на нашей стороне, или давать им пинка, если они по ту сторону баррикады. И если какой-нибудь доморощенный патриот пытается заставить меня автоматически давать им пинка, независимо от того, крадут ли они атомные секреты или пытаются направить в захолустье врачебные бригады, чтобы лечить тамошних жителей от пеллагры,[46]ему придется схлестнуться со мной. Сигнал к началу игры уже подан. Зрителям рекомендуется ни при каких обстоятельствах не выходить на игровое поле.