часто делал, к «овеществленной метафоре» — или, точнее сказать, к «одушевленной, живой метафоре». Для этого у него имелся под рукой соответствующий «материал» — пленные. Пленники, захваченные при Требии (и раньше), представляли собой неоднородную массу. С одной стороны, в их числе находились римские граждане, «настоящие римляне», а с другой — солдаты из народов, считавшихся союзниками Рима.

Ганнибал разделил пленников по национальному и гражданскому признаку, и «настоящих римлян» принялся мучить по-настоящему. Он организовал для них фактически концлагерь, где морил голодом, избивал и вообще обращался с ними «сурово». Для союзников же были созданы разные послабления, неплохая кормежка — и отношение к ним было подчеркнуто доброе. Когда разница в положении пленных стала очевидной, Ганнибал собрал всех в одну толпу и обратился к ним с воззванием.

— Мы воюем не с союзниками Рима, — сказал он, — а исключительно с самим Римом, с этим хищником, который подчинил себе чужие земли. С Римом, заставившим некогда свободные народы связать себя невыгодным для себя союзом, с Римом, который сосет соки из провинций и союзных земель. Давайте все вместе покончим с этим кровопийцей.

Звучало так, словно карфагеняне пришли в Италию под знаменем освободителей от римского ига.

Кластидий уже перешел на сторону пунийцев. И что же? Жители Кластидия счастливы под рукой Ганнибала. Поэтому и всем прочим италийским городам стоит последовать их примеру.

Накачав агитацией пленников из числа союзников Рима, Ганнибал распустил их по домам без выкупа. Пусть несут благую весть о пришествии освободителя по городам и весям близлежащих земель. Теперь оставалось ждать результатов.

Результаты последовали. Рим ответил оглушительным взрывом божественных откровений, которые сами по себе выглядели достаточно зловеще.

Тит Ливий так описывает происходящее:

«В числе прочих передают, будто полугодовалый ребенок свободных родителей на Овощном рынке крикнул: „Триумф!", на Бычьем рынке бык сам собою взобрался на третий этаж и бросился оттуда, испуганный тревогой, которую подняли жильцы; на небе показались огненные изображения кораблей; в храм Надежды, что на Овощном рынке <воздвигнутый в годы Первой Пунической войны>, ударила молния; в Ланувии копье шевельнулось, и ворон влетел в храм Юноны и сел как раз на ложе богини <имеется в виду Юнона Спасительница, древнее божество латинов, облаченная в козью шкуру, с козьей головой вместо шлема и с копьем в руке>; в окрестностях Амитерна <город сабинов> во многих местах показывались издали призраки в белой одежде, но ни с кем не повстречались; в Пицене шел каменный дождь; в Цере вещие дощечки утончились <имеются в виду дощечки с надписями, которые вытягивал ребенок во время предсказан ия>; в Галлии волк выхватил у караульного меч из ножен и унес его».

На эти несомненно зловещие знаки богов римляне отвечали адекватным благочестием:

«По поводу каменного дождя в Пицене было объявлено девятидневное празднество. По истечении его приступили к другим очистительным обрядам, в которых приняли участие почти все граждане. Прежде всего... богам заклали известное число взрослых животных; в Ланувии поднесли Юноне дар из сорока фунтов золота, а замужние женщины посвятили Юноне на Авентине медную статую; в Цере, где вещие дощечки утончились, был устроен лектистерний <угощение для богов> и вместе с тем молебствие Фортуне на горе Альгид; также и в Риме был устроен лектистерний Ювенте и молебствие в храме Геркулеса для отдельных избранных... сверх того определено, чтобы претор Гай Атилий Серран произнес обеты на случай, если бы положение государства не изменилось к худшему в течение следующих десяти лет».

Римские боги, если найти к ним правильный душевный подход, в принципе, сговорчивы и не желают римлянам плохого. Зато строптивый политик, успевший за свою карьеру несколько раз насолить сенату и патрициям, мог ожидать от них всяческих помех.

Фламиний не мог выступить без благоприятных предзнаменований. Как консул, отправляющийся на войну, он был обязан совершить ауспиции — гадания по птицам. Полет птиц истолковывался авгурами. О том, как именно авгуры истолковывали эти полеты, как ловко умели поворачивать «предзнаменования» в нужную сторону, сохраняя при том невозмутимое и благолепное выражение лица, — уже в Древнем Риме складывали нелицеприятные поговорки. У Фламиния не возникало ни малейших сомнений в том, что истолкование будет не в его пользу. Поэтому под предлогом «поездки по частным делам» он просто уехал из Рима, однако отправился не куда-то там, а прямиком в свою провинцию.

Тут-то ему припомнили все былые вольнодумные поступки. Будучи консулом в первый раз, в 223 году до н. э., Фламиний отправлялся против галлов в долину реки Пад. А между тем Фламиний был избран «при зловещих предзнаменованиях» — но пренебрег этим и «отказал в повиновении богам и людям, когда они отзывали его с самого поля битвы». Фламиний с поля битвы не ушел, напротив — он победил. Тогда мстительный Сенат отказал ему в триумфе, а вот это было совсем обидно.

Помимо откровений, видений и жертвоприношений Рим откликнулся на угрозу Ганнибала грандиозной мобилизацией. Собрали аж одиннадцать легионов — такого еще не случалось за всю римскую историю. Этими легионами предстояло закрыть бреши, которые образовались вследствие активной деятельности пунийцев в Италии, — Сицилия и Сардиния требовали военного присутствия Рима, плюс стоило позаботиться об обороне самого Вечного города. Всякое может случиться! Так что два легиона оставили в Риме. Они получили название «городских».

В декабре 218 года до н. э. четыре консульских легиона понесли большие потери после столкновений с карфагенской армией, о чем мы уже знаем, — их следовало быстро пополнить новобранцами, иначе от них не осталось бы ничего, кроме золотых орлов. Мобилизация обошлась Риму в весьма круглую сумму, и бронзовая монета сильно потеряла в весе.

Четыре консульских легиона провели зиму 218/217 года до н. э. в долине По: два (легионы Семпрония) в Плаценции, два других (Сципиона) — в Кремоне.

Эти два города, как помним, представляли собой две римских колонии, Плаценция на правом берегу По, Кремона — на левом. По типу оба города были «латинскими колониями» — самоуправляющимися городами-поселениями латинского права. При основании колоний в каждый из городов было направлено, как уже упоминалось, по шесть тысяч поселенцев. Сейчас там стояли еще и легионы, так что нагрузка на жителей возросла: приходилось кормить еще и этих солдат. Впрочем, до сих пор обе колонии хорошо снабжались продовольствием, которое направлялось по реке из областей, расположенных ниже по течению.

Ганнибал не имел намерения осаждать эти города — долго, хлопотно и расходно. Вскорости Сципион отбыл в Испанию — к своему брату Гнею. Два кремонских легиона он передал претору Гаю Атилию.