Елизавета мгновенно продумала, что делать дальше.

– Да, я узнала вас… тебя!.. Ты уже заняла свои комнаты? Мы можем поговорить у тебя…

Фройдхен сказала, что хозяйка еще не отвела для нее комнаты, и тут же повернулась к своей горничной:

– Где же хозяйка?

Горничная выбежала из гостиничной залы.

– Хорошо, Фройдхен, отдохни, затем мы поговорим, – Елизавета совершенно успокоилась.

Вошла хозяйка. Теперь Фройдхен обращалась к ней и спрашивала о комнатах. Елизавета вернулась к теплу камина. Теперь ей, пожалуй, было все равно. Она уже знала, что будет делать. Она с отвращением услышала, как Фройдхен говорит хозяйке:

– …Вот!.. Посмотрите!.. Это моя сестра… Я не помню, двоюродная… Нет, все же троюродная!.. Она убежала в монастырь, да, да!.. Это бывает!.. Здесь, в Берлине, живет некто Шуман, родной брат моего мужа, христианин!.. – Но тут Фройдхен оборвала свой монолог, опасаясь, должно быть, как бы разговор не перешел на щекотливую почву перемены веры…

Хозяйка заговорила о комнатах. Три женщины вышли из общей залы. В дверях Фройдхен обернулась и посмотрела на Елизавету с улыбкой на полном лице:

– Мы еще наговоримся!..

Елизавета заставила себя улыбнуться и кивнуть в ответ.

Когда в общей зале никого не осталось, кроме печальной Елизаветы, она погрела руки над камином. На лице ее было выражение досады и решимости. Еще чувствуя жар в ладонях, она прошла в свои комнаты, вызвала звонком служанку, затем служанка позвала гостиничного слугу. Спустя два часа красавица уселась в почтовую карету, направлявшуюся в Гент. Впрочем, Елизавете было все равно теперь, куда ехать.

Она так и не узнала, что вскоре в Берлин приехал Галльен. И в результате разговоров Галльена, Фройдхен и врача слухи о таинственной косой девушке распространились самые фантастические!

* * *

Прислушиваясь в пути к разговорам своих спутников, она услышала несколько фамилий, которые и запомнила случайно. Старинный Гент показался ей городом более красивым, нежели все остальные города, в которых она уже успела побывать. В черепичных крышах жилых кварталов было нечто уютное. Ей вдруг захотелось родиться именно здесь и прожить спокойную жизнь, будучи служанкой у какой-нибудь доброй госпожи или, к примеру, кружевницей, каковыми город славился. Но все это были пустые мечты!

Остановилась в обычном своем пристанище, то есть в одной из городских гостиниц. Она была в мрачном настроении. Эти городские гостиницы так надоели ей!.. Вспомнив одну из слышанных в почтовой карете фамилий, она записалась в гостиничной книге как «мадемуазель Катрина Шель». Она решила не показывать никаких бумаг, потому что показывать бумаги на имя Катерины Франк ей не хотелось, а никаких иных бумаг у нее не имелось.

И снова ее окружали представители торгового сословия. Снова мужчины говорили ей комплименты в надежде на легкомысленную любовную интрижку. Снова она стремилась поразить всех своими сдержанными и благородными манерами. Но с деньгами теперь было совсем туго. И снова она выходила в общую залу, принимала участие в общем разговоре. Теперь она знала, что, собственно, ей нужно. Следовало завести новые и полезные для нее знакомства… Оставаясь в одиночестве в своей комнате, она сидела неподвижно, не пыталась строить планы, а напротив, гнала прочь тревожные мысли о своей неустроенности. «Пусть все сделается само собой! Пусть все сделается само собой!» – повторяла она себе решительно. Мысли о свободе смутно мелькали в уме, но теперь ей было не до того. А быть может, старик Кобенцль был прав, и не было никакой возможности хранить независимость… Но по крайней мере она сама попытается выбрать, от кого ей зависеть, и эта зависимость будет временной, да, временной! А после будет зависимость еще от кого-то, и тоже будет временная зависимость…

Она не заигрывала с мужчинами, но осторожно стремилась находиться в обществе этих купцов и купеческих сыновей. В общей зале они играли в карты или в тот же триктрак, закуривали сигары, болтали о политике. Она садилась в сторонке за маленький столик на тонких изогнутых ножках и раскладывала пасьянс «Дом в лесу». Она уже давно пристрастилась к пасьянсам. Узкая рука протягивалась, брала из колоды тонкими пальцами прямоугольную карту, украшенную неуклюжим изображением дамы, короля или кавалера. Девушка, изящная, легкая, казалась сосредоточенной на этом раскладывании карт. Ее нежное лицо хранило серьезность, как будто самым важным для нее являлось: разложить правильно, удачно, этот пасьянс «Дом в лесу». Непременно подходил кто-нибудь из мужчин и задавал какой-нибудь малозначительный вопрос. Она поднимала голову и сдержанно улыбалась. Она отвечала. Он снова о чем-нибудь спрашивал. Она снова отвечала и снова сдержанно улыбалась.

В общую залу гостиницы стали захаживать солидные горожане. Поглядывали на нее. Она улыбалась. У нее кончились деньги. Она спокойно сказала хозяину, что деньги должны прибыть в самом скором времени. Хозяин открыл ей кредит. Он был человеком честным и деловым и к тому же наделенным некоторым чутьем. Это чутье подсказывало ему, что Катрина Шель непременно заплатит, или за нее заплатит… кто-нибудь!..

Городской советник, теперь часто захаживавший в общую залу, пригласил завсегдатаев поехать в его имение, полюбоваться весенним садом. Он решился пригласить и прекрасную Катрину-Катерину, сомневаясь все же в ее согласии. Но она сдержанно согласилась.

Наутро вереница экипажей выехала из городских ворот и потянулась по большой дороге. Намечался шумный пикник и не всех его участников Елизавета знала. В ожидании обеда гости сели за карты, а милая Катрина и дочь советника Анна отправились на прогулку по саду. Елизавета знала, что обладает способностью расположить к себе, говоря ласково и с ненавязчивым участием самые обыкновенные слова. Так расположила она к себе и молоденькую Анну. Девушки щебетали, как это обычно называется, наслаждались солнечным днем, радовались весне. Анна уже делилась со своей новой товаркой какими-то девичьими секретами, ничуть не интересными Елизавете-Катрине-Катерине, которая тем не менее улыбалась ей участливо и чуть печально.

Здесь, в саду, девушки встретили молодого купеческого сына Ван-Турса. Он казался немногим старше Елизаветы и Анны, однако же был женат и, собственно, вышел в сад для того, чтобы поискать свою жену. Он тотчас же обратился к Анне и спросил, не видела ли она его Ангелу. На Елизавету он сначала не обратил внимания. Он женился совсем недавно и в общую залу не хаживал. Анна представила его Елизавете, сказав, что оба они должны принять участие в пикнике. Молодой человек был светловолосым и светлоглазым, лицо имел очень незначительное, но был хорошо сложен. Он снял шляпу и поклонился, затем пошел рядом с девушками. Все трое прошли немного по тропинке и что-то говорили о красоте весны. Затем к ним внезапно приблизилась юная женщина, которая показалась Елизавете такой же незначительной, как и Ван-Турс. Это была его жена. Она также искала его. Заговорили все вместе, разом, нестройно. Вернулись в дом и обедали.

На пикник выехали после обеда, решили, по предложению городского советника, ужинать на природе. Все гомонили, прогуливались по лужайке, расходились в разные стороны, ели, сидя на траве, холодные закуски и пили вино. Только тогда Ван-Турс заметил очарование Елизаветы, то есть Катрины. Он заговорил с ней, она отвечала. Потом он ушел. Потом пикник продолжался и благополучно завершился. Все возвратились в город.