— Потрясающе, у вас теперь клуб сумасшедших, — улыбнулся Чарли и, изловчившись, поцеловал меня в губы.

Я так давно не была рядом с ним, что его близость окончательно обезоружила и сбила с толку. Чарли нежно обнимал меня, продолжая целовать в губы.

— Мир? — спросил он и, заметив, что я набираю в грудь воздуха для громкой тирады, вновь закрыл мой рот поцелуем.

— Ладно, — буркнула я, понимая, что он не успокоится, пока не услышит ответ.

— Теперь гораздо лучше, — улыбнулся Чарли, присаживаясь без разрешения на кровать.

— Но я все еще злюсь! — предупредила я.

— Ничего, это тоже пройдет, — уверил он, лукаво поблескивая карими глазами.

— И ты не заслуживаешь прощения, по-хорошему я вообще должна была тебя выгнать, — бубнила я.

— Ага, — согласно кивал этот негодяй, будто соглашаясь с детской буйной фантазией.

— И смени тон, мне не нравится! — не унималась я, но Чарли вдруг резко повалил меня на постель и принялся щекотать самым неумолимым образом.

Замучив до полусмерти, он прекратил варварское издевательство над моими ребрами и серьезно сказал, что меня скоро выпишут, так сказала ему миссис Андервуд. Мы расстались только после того, как начался вечерний обход, и доктор Браун вежливо напомнил о часах посещений. Нехотя Чарли попрощался со мной и ушел, а мистер Браун после осмотра сообщил, что через два-три дня сможет выписать меня.

Оставшиеся дни пролетели незаметно. После занятий забегала Дороти, и мы продумывали наш план, а вечером приходил Чарли и оставался до закрытия больничного крыла, всякий раз упрашивая миссис Андервуд подождать еще немного. Он приносил небольшие букеты и ромашковый чай в термосе, уверяя, что ромашка лечит не хуже антибиотиков. Мне была так приятна его забота, что я даже не призналась, что терпеть не могу такой чай, и понемногу пила, чтобы не огорчать Чарли. Я больше не решалась завести с ним разговор о происшествии в больничном парке и с нетерпением ждала выписки, чтобы скорее начать наше с Дороти расследование.

За время, что я провела в больнице, моя напарница по разведке выяснила все, что можно было узнать из официальных источников о мистере Пинклтоне: полное расписание занятий и номер комнаты, в которой он жил в Академии. Оставалось начать слежку и выяснить, чем занимается профессор в свободное время и где живет в первом мире.

Ко дню моей выписки у нас все было расписано по полочкам: что и когда делает профессор Пинклтон и как мы будем следить за ним. Потому в пятницу, покинув больничное крыло, я решила подкараулить профессора после занятий и увязаться за ним. Сегодня мне не надо было идти на занятия, и доктор Браун настаивал, чтобы я еще отдыхала в кровати, но, поспешно забросив вещи в комнату, я сменила одежду на униформу и отправилась в Академию. Устроившись за одной из колонн в коридоре первого этажа, я стала так, чтобы видеть дверь аудитории 172, и, раскрыв книгу, на всякий случай сделала вид, что читаю. Через двадцать минут из аудитории неторопливо стали выходить студенты. Они разбрелись по всему холлу, и я едва не упустила из виду профессора, который вышел почти самым последним и бодрым шагом направился прочь из Академии.

«Вот он, мой шанс!» — мелькнуло в голове, и я сразу же отправилась за ним, рисуя в голове живописную сцену разоблачения из какого-то шпионского сериала. Но вскоре стало ясно, что мы направляемся всего лишь в общежитие.

Мистер Пинклтон вежливо поздоровался с вахтером и, взяв ключи, отправился в свою комнату. Я уже была готова отправиться в столовую, чтобы немного перекусить, но профессор опять появился в холле и быстро вышел на улицу. Оставив надежды на обед, я поспешила за ним. Оставаясь поодаль, я проследила за профессором до самых дверей кафе «Скаковая лошадка» и огорченно надулась: мне казалось, что слежка должна дать быстрые результаты, однако увы. Пришлось слоняться по улице и заглядывать в окна кафе. Мистер Пинклтон спокойно пил кофе с тостом за барной стойкой. Закончив, он подошел к красному телефону, висевшему напротив стеклянной входной двери, и сделал звонок, занявший не больше минуты. А я пожалела, что не могу узнать, кому он звонил. Поговорив, профессор расплатился с мистером Оруэлом и отправился в общежитие, а я поспешила к Дороти чтобы обсудить все, что увидела сегодня.

— В общем, ничего подозрительного, — хмуро закончила я, сидя на кровати в комнате подруги.

— А телефонный звонок? Это подозрительно, — возразила она, делая пометки в своем блокноте.

— И чем же это подозрительно?

— Как чем? Почему только минуту? С близкими так не разговаривают, а значит, он звонил по делу. А по какому? — сыпала догадками Дороти, и я вздохнула.

— Хорошо, может, ты и права, — согласилась я. — Надо продолжать слежку.

— Конечно же, надо! — хмыкнула Дороти, отложив блокнот. — Нам надо узнать адрес Пинклтона. Завтра суббота, а значит выходные, и, вполне возможно, он отправится домой.

— Да, но как узнать этот адрес? — спросила я, и моя напарница ненадолго задумалась.

— У декана точно есть все личные дела преподавателей. Надо только под каким-то предлогом пробраться к нему в кабинет и полазить по ящикам с личными делами, — сказала Дороти серьезно, и я скептично посмотрела на нее.

— Да? К мистеру Тринегану в кабинет и так просто полазить по шкафам с личными делами?

— А никто и не говорил, что будет просто, — возразила Дороти.

— Да, нам нужен этот адрес, — согласилась я. — И еще портал.

— Но ведь у тебя есть, ты же говорила, что Чарли подарил тебе, — напомнила Дороти.

— Да, но он новый, в нем всего пара мест…

— Давай сначала выясним адрес, а уж потом будем искать портал, может, и твоего вполне хватит, — сказала Дороти.

— Ну и под каким предлогом мы зайдем в кабинет декана? — спросила я.

— Очень просто — мы зайдем рассказать ему о том, что видели в тот день, — предложила Дороти уверенно.

— Но он нам не поверит! — возразила я.

— А нам и не нужно это. Главное, что в середине рассказа ты должна пустить слезу, даже впасть в легкую истерику, чтобы мистеру Тринегану пришлось сходить для тебя за врачом или успокоительным. А как только он покинет кабинет, у нас будет около трех-пяти минут полазить по шкафам, — сказала моя напарница, нервно чиркая ручкой по блокноту.

— Здорово придумано! — воскликнула я. — Но вдруг я не смогу расплакаться?

— О, не беспокойся, я так сожму твою руку, что ты точно разревешься! — заверила Дороти, и мы тут же, не теряя духа авантюризма, отправились в Академию навестить декана.

Пока дошли до кабинета, энтузиазм немного поутих, и идея со слезным представлением уже не казалось такой уж блестящей, но все же мы постучали в дверь декана и получили разрешение войти.

— Мисс Донаван и мисс Гейбл? Что вас привело ко мне? — спросил мистер Тринеган, отрывая глаза от документов, которые читал, и удивленно глядя на нас.