Кристина закивала, извинилась и протерла глаза платочком, который у нее, оказывается, был в руках. Значит, плакала она всю дорогу в самолете, а может, и раньше.

В машине он поинтересовался, что у нее случилось, родственница же попросила его припарковать где-нибудь машину и поговорить с ней.

— Это очень-очень хорошо, что вы меня встретили. Я к вам и ехала.

— Сколько уже можно обращаться ко мне на вы, — недовольно хмыкнул Марк, в который раз напомнив ей, чтобы она не обращалась к нему так, словно он дед старый. Таким он, несмотря на свой возраст, себя не чувствовал.

Выехав с территории аэропорта, Марк свернул на ближайшую обочину.

— Я даже не знаю, как начать, но мне нужна ваша помощь, — сразу же заговорила Кристина.

Видимо, случилось что-то экстраординарное. Сестра его жены благополучно училась в Питере, приезжала иногда на праздники и даже со скрипом общалась с Романом. Иногда, глядя на их злые перепалки, Марк жалел, что настоял в свое время на их разрыве. Глядишь, и сложилось бы что у молодых. Но он тогда пошел на поводу у своей беременной жены… хоть и расписаны они тогда официально еще не были, но для него эта мелочь ничего не значила. Главным тогда было спокойствие беременной Карины, а она очень волновалась, что его непутевый сын причинит боль ее несовершеннолетней сестре. И Марк тогда надавил. Причем на обоих. И на сына, и на Кристину.

Оттого еще более неожиданно, что сейчас девочка решила обратиться за помощью именно к нему.

— Я… я даже не знаю, как начать, — испуганно прошептала она.

— Лучше с начала, — спокойно произнес Скольников, — главное – не торопись и не волнуйся…

Кристина покачала головой, а затем, глядя на свои дрожащие сомкнутые пальцы, заговорила.

И по мере того, как она говорила, у Марка волоски дыбом вставали по всему телу. Он почти никогда не жалел о своих поступках. Часто в жизни он поступал жестко, но всегда это было оправданно. Всегда это приносило результаты. И то, что он сделал четыре с лишним года назад, тоже принесло результаты. Только вот, кажется, Марк собственноручно испортил жизнь своему сыну и… внучке.

Господи-боже, у него была внучка.

Внучка, которая была старше его дочери.

Марк только сегодня думал о том, что обязательно исправит свой недосмотр за Ромой на его детях — своих внуках. И что в итоге?

— Я была тогда не в себе. Я до сих пор не понимаю, чем думала, когда написала отказ от нее. Я была так зла на всех: Рому, вас, сестру, себя. Господи, я была не в себе, — зарыдала девушка. — Я же даже ни разу ее так и не увидела. — Кристина высморкалась платок и, рыдая, заговорила вновь: — А пришла в себя лишь на пятый день. Перед выпиской из роддома. Я хотела ее увидеть, забрать… Вернуть. А они… они… — всхлипнула девушка. — Сказали, что она умерла. Даже адрес ее места захоронения дали и документы…

За все в жизни приходится платить. Только за ошибку Марка заплатил не он. И пусть Кристина винила во всем себя, горько рыдая на его плече, Марк понимал, что виноват лишь он.

Конечно же, он ей поможет. Исправит все, что будет ему подвластно и в его силах. А пока он помог своей свояченице немного успокоиться и заверил, что все исправит.

Сам же Марк по возвращении домой поцеловал сладкую, словно конфета, жену и ушел в детскую, выпроводил няню, чтобы до вечера просидеть с детьми. Всеволод и Катюша – его счастье и его жизнь. Ради них стоит жить. Так же как и ради Карины, его солнечной девочки, что согревала каждый его день, несмотря на все ее капризы и взрывной характер. Он любил ее такую, какой она была. Когда он это понял? Скорее всего, в ту новогоднюю ночь, когда она сбежала от него. Тогда он решил, что во что бы то ни стало она все равно останется с ним. И она осталась. Никто пока не пожалел.

— Она тебе объяснила что-то? Почему она приехала на неделю раньше? — уже лежа в постели и крепко обнимая его, спросила супруга.

— Да, у нее большие проблемы по учебе, — ответил Марк, размеренно поглаживая плечо Карины. — Я обязательно ей помогу, не волнуйся за нее.

— Я люблю тебя, Скольников.

— Я знаю, — ухмыльнулся Марк и тут же получил маленькой ладошкой по груди. — Хорошо-хорошо. Я тоже очень тебя люблю. Ты же тоже это знаешь. Так же как и то, что главное не слова, а действия.

Карина закивала, а затем сама потянулась к нему за поцелуем, даря сладость своих объятий и ласк. И Марк почти перестал думать, полностью сосредотачиваясь на удовольствии, что ему дарила жена, но все же червячок, грызущий его изнутри, не хотел отступать.

«Вот именно, Марк, важны не слова, а действия», – говорил он сам себе.

И по факту Марк своего старшего сына предал. Не только когда тот родился, но и потом. Из-за него Ромка лишился дочери, а ведь он мог бы стать не отцом не хуже, чем сам Марк, даже несмотря на свою молодость.

Наутро Марк вылетел в Санкт-Петербург разбираться. И он разобрался. Довольно быстро, только никому это не помогло.

Они стояли со свояченицей за территорией детской площадки и разглядывали смеющуюся маленькую черноволосую девочку.

— У меня есть свидетели, Кристина. Вернуть ребенка – вопрос времени.

— Вы не понимаете, — всхлипнула она, зажимая рот ладонью. — посмотрите… Только посмотрите! Маша любит свою маму. Она не знает другой. Господи, да как же вы не понимаете… Она же… Ей же уже четыре. Я не смогу отобрать у нее ее маму.

— Ты ее мать. Ты. А я дед. — Марк не понимал ее. Никак не мог понять. Девочка же совсем еще маленькая. Она забудет прежнюю семью.

— Нет. Она ее семья. Теперь она. — Кристина ткнула пальцем в счастливую мать и девочку, а затем повернулась к нему. — Обещайте не лезть. Спасибо, что помогли узнать, правда ли это она, что она все же жива. Спасибо, но на этом все! Никому. Никому не говорите. Она же ваша внучка. Подумайте о ее психике. Обрадовался бы Севушка, если бы вас и Карину у него отобрали?

— Что ты такое говоришь? — практически прорычал Марк, зло уставившись на родственницу.

— А ведь он всего на пару месяцев старше Маши. Забудет он вас? А?

Марк прикрыл глаза и просто ушел с той площадки. Он сделал все, что мог, и его естество, его натура отчаянно сопротивлялась в этот момент. Скольников хотел вернуться и взять все в свои руки. Отобрать ребенка. Вернуть в семью. Рассказать все сыну, но… Он наступил себе на горло и сделал правильно: он пообещал Кристине, что никому не расскажет о Маше, а когда вернулся домой, подхватил жену на руки и, крепко прижимая ее к себе, отчаянно зашептал:

— Роди мне еще одного ребенка. Хочу от тебя малышку, Конфетка.

— У нас уже есть малышка. Катеньке всего два.

— Самое время. Всеволоду было два, когда родилась Катюша, а сейчас Катерине два, а ты даже не беременна. Непорядок.

Карина засмеялась и все же дала добро, даже не представляя, что спасает его в этот момент. Спасает от самого себя. И лишь во снах его будет преследовать внучка, так похожая на его маленькую Катюшу. Внучка, которой он сам себя, по сути, лишил. Так же как и вина перед старшим сыном, с которой ему придется жить. Лишь бы Карина ни о чем не узнала… С ее осуждением ему точно не справиться.