— Хорошо.

Я быстро целую ее в щеку и спешу капитулироваться, пока не начались новые обиды.

У выхода из института я вызываю такси и еду по адресу, который для меня, как второй дом. В детстве я проводил там очень много времени. Для меня даже была выделена отдельная игровая комната через стенку от маминого кабинета.

В стеклянную дверь-вертушку «Капитал-Строя» я прохожу с легким волнением. Заметив меня, знакомый охранник расплывается в улыбке и нажимает кнопку, чтобы пропустить через турникет. Я иду по до боли знакомому коридору, захожу в лифт и поднимаюсь на последний этаж, который полностью занимает президент и председатель правления компании Кристина Самойлова.

— Здравствуйте, — здороваюсь с секретаршей в ее приемной. — Мама у себя?

— Здравствуйте, — тут же улыбается. — Да, но у нее сейчас совещание.

— Я подожду. — Опускаюсь на большое кожаное кресло.

Секретарша по имени Светлана, которая работает маминой помощницей, сколько я себя помню, поднимает трубку рабочего телефона, нажимает одну кнопку и через мгновение едва слышно произносит:

— Кристина Игоревна, ваш сын Михаил ожидает в приемной.

Светлана опускает трубку на место, а через несколько секунд дверь маминого кабинета распахивается, и из него стремительно выходят человек пять с папками в руках.

— Можете проходить, — говорит Светлана.

Я поднимаюсь с кресла и направляюсь в кабинет. Волнение усиливается, но я стараюсь задвинуть его подальше. Его не должно быть. Ведь это моя мама.

— Привет, — тихо говорю ей, плотно закрывая за собой дверь. — Тебе не обязательно было прерывать совещание из-за моего прихода. Я бы подождал.

Мать стоит у своего письменного стола в безупречном брючном костюме. По ее внешнему виду никогда нельзя сказать, какие времена она переживает. Что бы ни происходило в жизни Кристины Самойловой, она всегда выглядит идеально.

— Привет, — разводит губы в едва заметной улыбке и медленно, с опаской, идет ко мне. — Мы не обсуждали ничего, что было бы важнее тебя.

Я тоже делаю несколько шагов ей навстречу, пока мы не останавливаемся напротив друг друга посередине кабинета. Возникает неловкая пауза, как обычно бывает, когда людям много есть что сказать друг другу, но они не знают, с чего начать. Шумно выдыхаю и беру мать в объятия. Она тут же обнимает меня в ответ.

— Мам, прости за мое ужасное поведение, — мычу ей в затылок. — Это было настолько неожиданно… Мне нужно было все обдумать.

— Все хорошо, сынок, тебе не за что извиняться. Я понимаю, что это было ударом для тебя. — Она одной рукой прижимает меня к себе за затылок, а второй водит по моей спине. Я непроизвольно улыбаюсь, вспоминая, что в детстве она успокаивала меня точно так же.

Мы выпускаем друг друга из рук и направляемся к дивану у стены.

— Мам, расскажи мне все, — тихо прошу. — Я кое-что уже узнал от Ильи, но только в общих чертах. Эта женщина, на могилу которой ты меня всегда возила, она моя настоящая мать, верно?

Кристина кивает головой. Несколько секунд она медлит, явно собираясь с мыслями и силами.

— Вика была моей подругой детства, — медленно начинает. — Моя мама и Викина мама были лучшими подругами, мы жили в соседних домах. Это было очень давно, отец только-только начал заниматься строительным бизнесом, «Капитал-Строя» еще не было, и мы жили, как простая семья. Мы с Викой ходили вместе на танцы, и наши мамы забирали нас оттуда поздно вечером по очереди. То был день, когда забирать нас должна была моя мама. Но я сильно заболела и осталась дома, поэтому вечером мама пошла только за Викой. Путь от танцевальной студии до дома лежал через гаражи местных жителей. Там хоть и было всегда мрачновато, но все же не страшно, к тому же никогда ничего подозрительного не происходило. Но в тот вечер трое неизвестных взломали чужой гараж и делали там что-то противозаконное. Что именно, никто не знает. Когда Вика и мама поравнялись с этим гаражом, мою маму убили. Выстрелили в голову на глазах у восьмилетней Вики.

Я чувствую, как на этих словах дрогнул ее голос. Конечно, я знаю о том, что бабушка по маме давно умерла, но подробности смерти никогда в семье не обсуждались. Просто каждый год в декабре на годовщину смерти мама ездит на ее могилу.

— Так вот, — продолжает, сделав глубокий вдох. — Неизвестные убили мою маму на Викиных глазах. После этого ее психическое состояние пошатнулось. С ней занимались детские психологи, ее клали в специальные клиники, но время шло, а существенно лучше ей не становилось. И однажды Вике поставили диагноз: биполярное расстройство. Родители Вики — тетя Лена и дядя Валера — всегда плохо жили, а после произошедшего их брак и вовсе стал трещать по швам. Тетя Лена стала пить, дядя Валера занимался бизнесом, а Вика была сброшена на нянек. — Мама замолкает, чтобы перевести дыхание. — Но и нянькам Вика особо не была нужна, хоть им и платили за это деньги. В итоге всю ответственность за нее на себя взяла я. Мы учились в одном классе, жили в соседних домах, и я стала Вике старшей сестрой.

Мама замолкает и тянется к графину с водой на журнальном столике. Наливает в стакан и делает жадные глотки. Я же пока пытаюсь переварить услышанное. Ни о чем подобном я никогда в нашей семье не слышал.

— В общем, шло время. Тетя Лена и дядя Валера жили каждый сам для себя, Вика была полностью под моим крылом, и вроде как жизнь у всех наладилась. Но близился конец школы, и мне нужно было принимать решение о поступлении в университет. Я мечтала учиться в Гарварде и готовилась к поступлению туда. Но было и еще кое-что. — Мама поднимает на меня виноватый взгляд. — Я очень устала от Вики, — произносит с горечью. — В какой-то момент она стала меня душить. Вика не взрослела, а я уже просто не могла возиться с ней, как с ребенком. И… — она запинается, опуская взгляд в пол. — В общем, я не только мечтала учиться в Гарварде, я еще мечтала отделаться от Вики.

Она замолкает. Ее плечи ссутулились, и я кожей чувствую, как она сейчас корит себя за это. Аккуратно нащупываю ее ладонь и крепко сжимаю.

— Мам, ты не должна себя ни в чем винить, — тихо говорю.

Свободной рукой она вытирает слезу, побежавшую по щеке.