за своего, он даже может стать в культе значимой персоной и влиять на культ изнутри! Скорее в столицу!

Бовангра располагалась на восточном рукаве реки Рессо, из Ажена нужно было ехать на запад через всю Луарцию. На поезде путь должен был занять около суток. Яма никогда не путешествовал поездом и слабо представлял, что его ждет.

Собираясь в путь, Яма облачился в строгий наряд, который получил в приходе Голубого баала. Первое время костюм его тяготил, было непривычно постоянно следить за формой брюк и белизной сорочки, но теперь он привык даже к ношению цилиндра и полюбил яркий контраст черного и белого. О стрелки на брюках можно было порезаться, твердая поступь сияющих туфель неизменно сопровождалась стуком железного посоха. Люди в Ажене оборачивались на Яму, но избегали прямо смотреть в глаза, словно крестьяне при встрече с аристократом.

В провинциальном городке купить особо нечего, а безделушки Яму не интересовали, и он купил самый дорогой билет в спальный вагон. Посадка происходила поздно вечером, уже в темноте. Поезд шел дальним следованием из Наара прямиком в Бовангру, в Ажене останавливался не по расписанию, поэтому время прибытия было приблизительным, на станции порекомендовали прийти на час раньше. Яма вместе с другими людьми стоял на бетонном перроне и хмуро поглядывал на рельсы, уходящие в темноту. Его никто не провожал. Он не прочь был повидаться с Фифи, однако не стал предлагать встречу сам.

Наконец-то он впервые увидел поезд – вереницу вагонов за пыхтящим паровозом, из трубы которого вырывалось столько белого дыма, что можно сделать облака для всего неба! Блестящая вороненая обшивка паровоза на мгновение напомнила Яме туловище змея, который преследовал его в видениях факарама, но состав проехал дальше и перед Ямой показались вагоны с красивыми светлыми панелями. Яма не поверил глазам: из окон струился теплый желтый свет! В Ажене даже вокзал освещался газовыми фонарями, а в поезде было электричество (позже от попутчиков он узнал, что колеса вагонов приводят в действие динамо-машину). Впрочем, свет горел только в дорогих спальных вагонах, за которыми тянулись темные вагоны без освещения, похожие на огромные сундуки. Уняв волнительную дрожь в руке, Яма протянул билет проводнику в фуражке и синей форме, и тот раскрыл двери вагона.

Коридор освещался светильниками в матовых плафонах, стены были задрапированы роскошной каретной стяжкой, звук шагов тонул в коврах. Приятно пахло деревом и кожей. Яма шел к своему купе, неосознанно ведя рукой по лакированным деревянным панелям. Как красиво умеют жить люди, подумал он.

В двухместном купе, куда привел билет, уже сидели два человека. Светловолосый парень с закрученными усами и брюнетка с широким ртом, но тонкими губами, похожая на лягушку. Не такая красивая, как Фифи, отметил Яма. Усач носил оранжевый галстук, а лягушка – зеленую шейную ленту. Министранты, понял Яма. Не зная, как сказать, что здесь его купе, он замер и молча смотрел на пассажиров, стараясь выглядеть строго и чопорно, как будто часто ездит на поезде, но в такие ситуации не попадал. Должно быть, в черном цилиндре и железным посохом он выглядел действительно угрожающе, и парень сказал:

– Добрый вечер! Прошу вас, проходите – купе занимаю только я, а девушка зашла в гости из женской секции. Мы вместе учимся в семинарии и едем на летнюю практику в Эсонвиль. А вы?

– В Бовангру по делам, – ответил Яма.

Напротив окна был столик, по обеим сторонам стояли добротные диваны. Яма сел рядом с баалистом и увидел над дверью картину. Не бумажный эстамп, какие висят в каждой конторе, а настоящий написанный маслом холст. Правда, картина изображала абстрактную ерунду, что-то в духе новомодных течений.

– Я вижу, мы ровесники, – улыбнулся министрант, – предлагаю общаться без формальностей и приятно скоротать поездку.

– Само собой, – сказал Яма и представился.

Ему подсказали, куда уложить вещи, он снял цилиндр и расслабленно откинулся на спинку дивана – посадка завершена, теперь дело за паровозом. Поездка начиналась терпимо, хотя Яма предпочел бы одиночество.

– Меня зовут Матье Трюшон, а наша гостья – Агата Дамур, – сказал сосед и с энтузиазмом добавил: – В этом году мы закончили первый курс семинарии! Куча впечатлений и открытий!

– Ага, – откликнулась девушка, – оказывается, есть столько тонкостей. Фламины в приходах и десятой доли не рассказывают.

Яма насторожился. Подвернулась отличная возможность выведать некоторые тайны культа.

– А толку? – сказал Матье. – Необразованным прихожанам нужно толковать что попроще. Вот. То ли дело для будущих фламинов.

– Очень любопытно! – сказал Яма и улыбнулся, подвернув губы внутрь. – Что необычного рассказывают в семинарии?

Агата потупила глаза, а Матье сказал, потирая шею:

– Извини, я не уверен, что допустимо рассказывать. Все-таки это закрытое заведение.

– Вы знакомы с фламином Маркеллином? – спросил Яма.

– Лично – нет, но, конечно, наслышаны. Я видел, он иногда читает лекции на красном факультете. Вот. Популярный фламин.

– Я участвовал в его выступлении, Маркеллин дал мне рекомендацию в семинарию. Теперь я думаю, куда податься, отсюда и любопытство.

– Серьезно? – Матье внимательно посмотрел в лицо Яме. – И как ты познакомился с фламином?

Яма понял, что баалист не привык верить наслово. Вертлявый, с прищуренными глазами и скрытой под усами улыбочкой, Матье и сам не располагал к доверию. Яма достал из сумки газетную вырезку со статьей про Маркеллина, положил на стол и невозмутимо сказал:

– Пожалуй, слышали про турне? Как раз недавно Маркеллин посетил Ажен, еще афиши снять не успели. В статье и меня упомянули.

Матье не успел дочитать статью, как ее с любопытством выхватила Агата.

– Пишут, что ты всполошил городишко, ага, – улыбнулась она. – Да тут несколько вырезок. Ты еще и в других приходах отличился…

– Поступай