«Нет, Пётр Владимирович! Это всё звучит как откровение!»

«И обратите внимание – никакой литературной школы: кружков, тем более студий! Высокая начитанность самоучки и невероятная работоспособность! Я тут и с его прозой познакомился. Проза послабее. Главное в ней – сюжеты, характеры, фронтовой опыт, путь от Ленинграда до Берлина, но один рассказ (“Осенний костёр”) – просто открытие! Такого ещё не было, а я уж на своём рабочем месте десятки тысяч страниц перевидал. И, что удивительнее всего, все его достижения, несмотря на то, что он, попросту говоря, после войны из госпиталей и больниц не вылезал: подлечат одно, другое о себе знать даёт! Сравнительно недавно здоровье настолько ухудшилось, что он потерял способность двигаться! Попал в палату особо тяжёлых, и вы знаете, чем стал заниматься? Стал собирать материал о юной героине-разведчице, цыганке с удивительным именем Персита! Ему основу поведал сосед по палате, тоже очень тяжёлый больной, в годы войны – военный разведчик. Потихоньку разошлась правая рука, и счастливый фронтовик смог писать! Радости не было предела, но и горе вскоре на него обрушилось: ночью скончался сосед-фронтовик и унёс с собой тайну Перситы и её судьбы. Восстановить хоть что-то было невозможно, и Касаткин принял боевое и одновременно творческое решение: создать образ школьного учителя. Это оказалось очень психологически достоверным и убедительным: ведь учитель тоже многое не то что до конца, наполовину не знал! Прочтите этот рассказ. Я уверен, что он вас увлечёт. Мы в “Звезде” даём подборку стихов Касаткина, ожидается подборка и в “Дне поэзии”. Надо отдать долг защитнику Ленинграда. Он очень хотел в Ленинграде остаться, но врачи настояли: этот климат для вас губителен, возвращайтесь-ка лучше на родину, в Центральную Россию. Для вас это будет и физически, и психологически полезно! Так Касаткин и стал вновь воронежцем. Там вышли его первые книги, там он был принят в Союз писателей… Представьте себе, несмотря на все хвори много ездит по области, выступает охотно, прежде всего – со стихами и прежде всего – для молодёжи. А вот с коллегами по писательской организации, судя по моим наблюдениям, не очень-то сошёлся. Да и завидуют ему: активно работает в двух жанрах, стихи его высоко оценили (а не просто одобрили!) Константин Симонов и Сергей Наровчатов, очень строгие и придирчивые, особенно к произведениям о войне!.. Вот скоро Касаткин в Ленинград приедет. Я дам вам, Николай Николаевич, один телефон. Звоните. Он будет рад. Надеюсь, вы сможете подружиться…»

Пётр Владимирович оказался прав: мы не только познакомились, но и подружились. Я написал несколько рецензий на его стихи, сделал две радиопередачи в цикле «Память сердца». Залпом прочёл и часто перечитываю новеллу «Осенний костёр» и, конечно, «Перситу». Когда я готовился к сбору материала для сборника «Есть такая страна – Цыгания!», то сразу же решил: «Перситу» беру обязательно!

К величайшему сожалению, порадовать Михаила Ивановича я не успел: ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ-ФРОНТОВИК РОССИИ скончался в 2015 году в возрасте 93 лет! Незадолго до ухода из жизни он продолжал плодотворно и с необычайным для своего возраста жаром работать как поэт и выпустил в свет два больших сборника. Некоторые книги он подарил мне: «Пригодятся, а у меня по экземпляру ещё осталось. Главное, чтобы пригодились…»

Послесловие к рисунку

Не сомневаюсь, что читатели нашего сборника пожелали себе зрительно представить, какой была Персита. Именно – БЫЛА: ведь это образ невымышленный! Может быть, в каком-то военном архиве сохранилась ее фотография, но нам её не найти. Придётся довериться интуиции и художественному воображению (и, конечно же, мастерству) воронежского художника П. Анидалова, рировал сборник повестей и рассказов Михаила Касаткина «Трудный экзамен» в Центрально-Чернозёмном книжном издательстве в 1982 году.

Не скрою и скажу откровенно и сразу: мне этот рисунок очень нравится. Полюбился он и автору книги. «А другие рисунки на тему “Дети и война”?» – спросите вы. Другие выполнены профессионально, но довольно шаблонно. Явных ошибок нет, но и открытий (за исключением Перситы) – тоже не встречается. «А разве в книгах бывают ошибки художников?» – спросит читатель, далёкий от редакционно-издательской практики.

Конечно же, бывают, да ещё какие!.. В издательстве «Лениздат», где я проработал старшим редактором редакции художественной литературы почти четверть века, подобных погрешностей, правда, обнаруженных мною ещё в эскизах, встречалось немало. Можно большую статью писать, обобщая подобный опыт. Поскольку я ведал военной литературой, то больше всего примеров у меня военно-исторических. То не только художница, но и художник нарисуют мне бойца 1941 года с автоматом Калашникова, то у графиков командиры начала войны щеголяют в погонах… Я уже не говорю о несоответствиях характеров, возрастов, профессиональных признаков и т. д.

Всё это надо было выявлять и отправлять на переделку. Таких вот явных просчётов у Анидалова нет, но как-то не проникают в душу нарисованные им персонажи. За исключением Перситы.

Постоянно всматриваясь в её черты, я всё чаще думаю о том, что она такой и была в свой короткий учебный год. Повзрослев, да ещё придя в разведку, она, несомненно, стала строже, может быть, степеннее, но главные, определяющие черты сохранила.

Если бы мне как кинорежиссёру пришлось бы экранизировать полюбившийся мне рассказ Касаткина, я бы на роль Перситы подбирал исполнительницу, постоянно держа перед собой рисунок Анидалова.

У вас, наверное, ещё один непременный вопрос возникает: «Если остальные рисунки в книжке средние, то почему-де так удался образ Перситы?» Во-первых, Анидалов – профессионал, а во-вторых, образ Перситы захватил его, творчески увлёк. Может быть, ему приходилось в жизни встречать примерно такую цыганскую девушку. Более обстоятельного ответа нам уже не получить…

Михаил Касаткин

Персита

Рассказ

Дважды всплывало это имя на жизненном пути учителя (потом солдата) Антона Казимировича: оба раза как бы случайно и ненадолго, но прочно врезалось в память и каким-то образом навсегда стало частицей его собственной жизни – очень важной частицей и беспокойной, оттого что не познанной, не разгаданной до конца.

В тот давний довоенный год его направили в зареченскую школу временно: подменить заболевшую учительницу, то есть «дотянуть» её первый класс до летних каникул.

Зареченских учителей он по встречам в районе, в области в основном знал, так что познакомиться ему надо было главным образом с детишками.

Он умышленно приехал в пятницу, чтобы за два дня более или менее освоиться в селе, и уже субботним утром, просматривая в