“Я и так уже оказался втянутым в их жизнь, – говорил себе Квентин. – Кому будет хуже от того, что я займусь делом?”

Фермерский дом притягивал его к себе, словно магнит. Казалось, он зовет Квентина. Ему представлялось, что у дома женский голос с характерным южным выговором. Голос Урсулы, если быть честным. Дом, с его непритязательным комфортом и старым деревом, обнимал Квентина всякий раз, как тот переступал порог кухни. Он впитывал ароматы, звуки и видения, сохранившиеся там после десятилетий готовки, выпекания хлеба и пирогов с яблоками, хруст крахмальных занавесок и сияние натертого до блеска линолеума. Как-то утром он наблюдал за Урсулой, которая вымешивала упругое тесто в старой деревянной миске, вырезанной мастером еще для ее прабабушки. Кровь быстрее побежала по его жилам, как будто руки Урсулы касались его тела. Ему пришлось выйти на крыльцо. Он даже потряс головой, мрачно дивясь собственному возбуждению. И такое впечатление произвела на него босоногая женщина в мешковатом комбинезоне, месившая тесто! Работа, тяжелый физический труд станут спасением. Он утопит демонов сомнения в поту.

Квентин вошел в гостиную, где я сидела за письменным столом, – сумка с инструментами через плечо, горячий взгляд буквально прожигал мою одежду.

– Пришла пора заставить работать твои краны и выключатели, – объявил он.

Я уставилась на него, ничего не понимая. Издательство “Пауэлл пресс” только-только развернуло свою работу в этих не слишком профессиональных условиях. Утреннее солнце пробиралось сквозь жалюзи. Залетевшая с улицы бабочка порхала возле камина. Бурундук сновал по полу, то прячась в нору под плинтусом, то вновь выбегая в комнату.

– Прошу прощения?

Квентин поднял руки ладонями вверх, словно хотел сказать: “Видишь, у меня нет оружия”.

– Я должен чем-то занять время, пока Артур принимает решение, а в твоем доме многое давно нуждается в починке.

Я помнила, что в юности Квентин работал в гараже, а позже получил диплом инженера. Я знала, что его руки работают так же четко, как и его ум, разбирая дома и мельницы с точностью и аккуратностью хирурга. Но он никогда ничего не строил и никогда не жил на одном месте. И потом после его отъезда плоды его трудов будут все время окружать меня, навевая печаль. Воспоминания о нем будут жить всюду в моем доме, куда только упадет взгляд.

– Спасибо за предложение, но делать ничего не нужно. Я не могу принять твою помощь.

Пока Квентин переваривал мой отказ, его глаза блуждали по стенам, закрытым книжными полками, офисному оборудованию, старому дивану и кофейным столикам, отодвинутым в сторону, чтобы дать место коробкам с непроданными книгами моих авторов. Он подошел к книжному шкафу, где стояли любимые тома моего отца, выбрал внушительное издание по современному искусству, пролистал его и нахмурился.

– Как бы мне хотелось познакомиться с твоим отцом, Урсула. Я бы спросил его, как ты выглядела до того момента, когда решила больше никогда не полагаться на мужчину. Любого мужчину.

– Это относится не только к мужчинам, – насколько могла, легко парировала я. – Я не полагаюсь также на женщин, детей, щенков, котят и неодушевленные предметы. Но не тебе об этом говорить. Ты же сам старый холостяк.

Квентин захлопнул книгу и поставил ее на место, потом достал из кармана зубочистку. Пожевав ее, он огрызнулся:

– Старая дева.

– А тебе хотелось бы услышать очаровательное извинение настоящей южной леди? Получай: не чини того, что еще не сломалось.

Квентин кивком указал на высунувшегося из норы бурундука. Зверек увидел нас и спрятался.

– Тебе нравится прозябать в конуре вместе с сообразительными крысами?

– Во-первых, это не крыса, а бурундук. Во-вторых, я не смогу работать, если ты будешь шуметь. – Я выразительно постучала пальцем по столу. – Хочешь верь, хочешь нет, но это мой бизнес, приносящий мне – о, простите, мистер миллионер, – жалкую сотню долларов в месяц. Я в самом деле буду счастлива, если сумею указать эту сумму в графе доходов, когда пойду получать бесплатные талоны на питание.

– Расскажи мне о своей работе. – С этими словами Квентин уселся в старое деревянное кресло у камина. Он выглядел там на своем месте.

Я моргнула, пытаясь прогнать это видение.

– Добро пожаловать в издательскую империю “Пауэлл пресс”. – Я указала пальцем на коробки, сложенные в углу. – Мой склад. – Следующий жест в сторону книжного шкафа с папками, книгами, компьютерными распечатками и материалами для рекламы. – Отдел маркетинга. – Мой палец переместился в сторону рабочего стола, заваленного коробками, этикетками и рулонами упаковочной бумаги. – Отдел рассылки. – Я ткнула пальцем в пол перед столом, где он совсем недавно стоял. – Ты в отделе доставки. Осторожно, не попади под погрузчик.

– Я хотел бы прочесть те две книги, которые ты опубликовала.

– Неужели? – Втайне довольная, я взяла карандаш. – Тогда вы попали в нужное место. Вы говорите с менеджером по продажам.

Квентин встал. Я отдала ему книги, и он ушел, унося их под мышкой. Я снова устроилась за столом и уронила голову на руки.

Час спустя в комнату вошла Лиза.

– Ты знаешь, что Квентин работает в амбаре? Когда я там появилась, он кивнул мне с чердака, где они с Артуром разбирали завал. Бельчонок выскочил из кармана его рубашки и опустился на плечо Артура.

* * *

– Белки на мне так и кишат, – сухо прокомментировал ситуацию Квентин.

– Звучит печально.

– Мне необходимо что-то делать. Здесь мы тебя не беспокоим?

– Что мужчины будут делать теперь? – громко поинтересовался Артур. Он держал короткую доску за один конец, другой был в руках у Квентина.

– Теперь мы выставим мой конец в эту дыру и выбросим эту доску на улицу.

Я смотрела, как они управились с доской, которая с громким треском упала на кучу своих сестер у стены амбара. Новым хобби Артура, помимо обдумывания судьбы скульптуры, стали вопросы к Квентину о том, что должен делать мужчина. Когда Квентин не был братом-медведем, он становился для моего брата воплощением мужественности, и Артур изо всех сил ему подражал. Ничего подобного я раньше не видела. Мой брат нашел путь, чтобы миновать невидимые границы своего аутизма. И все благодаря Квентину, который не хотел даже задумываться над этим.

– Что делает мужчина? – спросил Артур, берясь за конец тяжелого бревна.

– Мужчина не отпускает эту балку, если не хочет, чтобы она упала и отдавила ему ногу. – Квентин мгновенно подхватил другой конец бревна.

Бревно отправилось следом за доской. Артур выполнял все с дотошностью новообращенного. Когда бревно стукнулось о землю, он удовлетворенно улыбнулся. Квентин поднял большой палец в знак одобрения. В нем было столько доброты. Артур сумел разглядеть это, а теперь увидела и я.

Я подняла голову, посмотрела на Квентина Рикони, и странная мысль пронеслась в моей голове без предупреждения, не подчиняясь логике и здравому смыслу, не дав мне возможности спрятаться от нее: “Я в самом деле хочу тебя полюбить”.