– Три.

– Я здесь, чтобы помочь тебе, сынок. Правда. Может, я и старик, но кое-что еще могу.

– Четыре.

Макс посмотрел на него с прищуром, оценивающе.

– Ты убил мою единственную дочь, Джейсон Джонс? Я потому спрашиваю, что если ты сделал что-то плохое моей Сандре, хоть пальцем ее тронул…

– Пять.

Он сошел с крыльца. Макс последовал за ним не сразу, что не стало для него сюрпризом. По словам Сандры, ее отец жил как в той пословице про большую рыбу в маленьком пруду. Высокочтимый судья, приветливый и дружелюбный, как и полагается истинному джентльмену-южанину. Люди доверяли ему инстинктивно, а потому никто и не вмешивался в частную жизнь семьи, даже когда мать поила дочь отбеливателем.

Завидев Джейсона, репортеры оживились и замахали микрофонами.

– Где Ри? – крикнул один.

– Кто этот человек на крыльце?

– Пару слов для похитителя Сэнди?

Джейсон подошел к тому из полицейских, который стоял чуть дальше от репортеров, и жестом указал за спину. Полицейского, судя по нашивке, звали Хоукс[15]. Отлично, как раз ястреб ему и нужен.

Полицейский шагнул к нему. Общаться с представителями медийного сообщества ему явно хотелось не больше, чем Джейсону.

– Тот мужчина на крыльце, – негромко сказал Джейсон. – Я не желаю его присутствия на моем участке. Попросил уйти – он отказался.

Полицейский нахмурился. Перевел взгляд с Джейсона на репортеров и обратно – уже с немым вопросом в глазах.

– Если ему так хочется устроить сцену, это его решение, – тихо ответил Джейсон. – Я считаю его угрозой для дочери и хочу, чтобы он ушел.

Полицейский кивнул и достал блокнот.

– Его имя?

– Максвелл Блэк. Из Атланты, штат Джорджия.

– Родственник?

– Формально – да. Отец моей жены.

Хоукс удивленно вскинул голову. Джейсон пожал плечами.

– Моя жена не хотела, чтобы он как-то присутствовал в жизни нашей дочери. И хотя Сэнди… Хотя ее сейчас нет, это ничего не меняет.

– Он что-то говорил? Угрожал каким-то образом вам или вашей дочери?

– Я считаю угрозой сам факт его присутствия.

– То есть у вас есть судебный запрет? – растерянно спросил полицейский.

– Завтра утром будет, это я вам обещаю.

Джейсон понимал, что говорит неправду. Для вынесения запретительного приказа требовались доказательства, и судья, скорее всего, потребовал бы чего-то более существенного, чем утверждение Сэнди, что Макс любил свою ненормальную супругу больше, чем страдавшую от нее дочь.

– Я не могу его арестовать, – начал Хоукс.

– Он вторгся на частную территорию. Пожалуйста, удалите его за границы моего участка. О большем я не прошу.

Полицейский не стал спорить и лишь пожал плечами, как бы говоря: «Что ж, дело ваше», – и неспешно направился к крыльцу. Макс, уже предвидя неприятности, сам сошел по ступенькам. Улыбаться он не перестал, но двигался дергано, как человек, делающий что-то по принуждению, а не по собственной воле.

– Отправлюсь, пожалуй, в отель, – любезно сообщил он, кивая в сторону Джейсона.

Репортеры притихли. Уловив связь между присутствием полицейского и маневрами пожилого незнакомца, они внимательно наблюдали за происходящим.

– Я, конечно, буду с нетерпением ждать встречи со своей внучкой, – пообещал Макс. – До утра.

– Этого не будет, – спокойно ответил Джейсон, поворачивая к дому, где его ожидала Ри.

– На твоем месте, сынок, я бы так не говорил.

Сам того не желая, Джейсон замедлил шаг и повернулся к тестю.

– Я знаю кое-что, – тихо, чтобы его слышали только Джейсон и полицейский, сказал Максвелл Блэк. – Например, знаю, когда ты познакомился с моей дочерью. Знаю, когда родилась моя внучка.

– Вы ничего не знаете, – возразил Джейсон. – Сэнди не звонила вам, когда родилась Ри.

– Есть такая вещь, как акты гражданского состояния, Джейсон Джонс. Это документы открытого доступа. Так что подумай. Может быть, пришло время забыть старые обиды?

– Этого не будет, – твердо повторил Джейсон, хотя сердце уже заколотилось. Третий раз за день опасность обнаружилась там, где ее раньше не было.

Он повернулся к Максвеллу спиной, поднялся по ступенькам и открыл дверь. Ри стояла посредине прихожей. Ее нижняя губа дрожала, в глазах блестели слезы.

Он закрыл дверь, и она бросилась в его объятия.

– Папочка, я боюсь. Мне страшно, папочка.

– Ш-ш-ш… – Джейсон прижал ее к себе. Погладил по голове. Вдохнул такой знакомый запах джонсоновского шампуня «Нет больше слез». – Я люблю тебя, – прошептал он ей в затылок, думая, однако, о том, сможет ли Макс забрать у него дочь.

На ужин Джейсон приготовил вафли. В их семье приготовление этого угощения стало чем-то вроде ритуала, исполнение которого всегда действовало на него успокаивающе. Пока он лил растопленное масло на раскаленную вафельницу, Ри уселась у края стойки, приготовившись наблюдать за красным индикатором машины, выключение которого означало, что блюдо готово к употреблению. К своим обязанностям она относилась со всей серьезностью.

Джейсон достал сироп. Налил по стакану апельсинового сока. И наконец поджарил два остававшихся в холодильнике яйца, чтобы дочка получила на обед не только хлеб в сахаре. Вафли с кленовым сиропом немногим лучше пончиков, наверняка сказала бы Сэнди. Нет, правда, Джейсон, дай ребенку хотя бы сваренное вкрутую яйцо.

Хотя она никогда особенно не жаловалась. Ее любимым блюдом была паста «волосы ангела» с розовым водочным соусом, которую Ри ела каждый раз, когда они бывали в Норт-Энде, итальянском районе Бостона. «Розовкусная», называла пасту Ри, уплетая ее с не меньшим, чем он, аппетитом.

Рука дрогнула. Джейсон размешивал яйцо, и тяжелая желтоватая капля шлепнулась на пол. Он вытер ее мыском тапочки. К месту происшествия тут же пожаловал Мистер Смит.

– Погас, – пропела Ри.

– Вот и хорошо. Будем есть! – отозвался Джейсон голосом Джима Керри, и Ри хихикнула.

Звук ее смеха снял напряжение. У него не было ответов на все вопросы. Случившееся сегодня глубоко его обеспокоило, но то, что ожидало впереди, тревожило еще больше. Однако сейчас – это сейчас. Они с Ри находились здесь, и это был их час.

Мелочи, эти самые мгновения, имели свое, особое значение. Другие этого не понимали, но Джейсон понимал.

Они сидели рядышком за стойкой. Ели вафли. Пили сок. Ри гоняла по тарелке кусочки яичницы и, лишь обмакнув в лужицу кленового сиропа, отправляла их в рот.