придётся ничего ампутировать после такого приключения. Вот если чувствительность совсем пропадёт, тогда стоит переживать».

Он пытался считать секунды, но вскоре решил, что так только быстрее сойдёт с ума. Стоять в одном положении становилось всё труднее, выступ ствола давил в спину, ноги невыносимо ныли. От нормального летнего тепла не осталось и следа — лес наполнила прохлада, которая не ощущалась бы так остро, будь у Йована возможность двигаться.

«Погибнуть так слишком уж глупо, — невесело усмехнулся он. — Прямо вижу надпись: был отдан на растерзание некроманту и его зомбакам, но замёрз насмерть раньше, чем они соизволили явиться».

Пока он не принимал такую возможность всерьёз, но вскоре перспектива умереть от холода стала казаться более реальной.

«Ну что же Марион так тянет? Пора бы Гаю уже обрасти мясом и спасти меня…»

Колдунья говорила, что всё должно завершиться к сегодняшнему вечеру, если, конечно, никто не станет ей мешать. Но каковы были шансы того, что Аманда не приказала обыскать дом Шерифа и не обнаружила то, что скрывалось в одной из комнат? А если так, хватило ли у Марион сил защитить себя и Гая?

«А вдруг, — со страхом подумал Йован, — Гай просто не посчитает нужным идти за мной? Ему от меня уже никакой пользы, одни проблемы. А если я умру, то и с жителями будет не из-за чего ссориться».

«Но вдова не позволит меня бросить, — тут же возразил он себе. — Хотя… Она наверняка под замком, а Гай, может, и ей не станет помогать».

Попытавшись в очередной раз ослабить верёвки, он понял, что уже совсем не чувствует рук. Пальцы побелели и не шевелились. Йован судорожно сглотнул.

«Сколько там конечности протянут без кровоснабжения? Шесть часов?»

Вокруг было довольно темно, но он не мог с уверенностью сказать, изменилось ли освещение с тех пор, как его здесь оставили. Возможно, уже наступили сумерки, а может, не прошло и половины дня.

Нервно вглядываясь в чащу, он гадал, придёт ли Робин Гуд. С одной стороны, разбойник, скорее всего, желал отомстить, но с другой, эта ситуация казалась довольно подозрительной. Один раз Йован уже послужил приманкой, и Робин был бы идиотом, если бы не заподозрил, что ему опять расставляют ловушку. Эта мысль вселяла надежду, хоть и небольшую. В конце концов, какая опасность была в том, чтобы пустить стрелу с приличного расстояния и убежать? Он мог бы даже не приближаться сам, а послать нежить.

«Хорошо будет, если меня найдёт Тук, — подумал Йован. — Вот только на такое везение вряд ли стоит рассчитывать».

В глубине леса заухала сова, и он понял, что вечер всё-таки наступил. Холод ощущался всё сильнее и возникало чувство, что сейчас вовсе не лето, а конец октября. Тонкая рубашка совсем не согревала. Из-за упирающегося между лопаток узла на стволе Йовану казалось, будто в спину вонзили кол, причём тупым концом. Он уже успел тысячу раз проклясть по отдельности каждого из жителей деревни, разбойников и даже погибшего ещё в средневековье шерифского отряда, помолиться всем известным богам и продать душу всем известным демонам. Он взывал к Люциферу с просьбой если не освободить его, то хотя бы послать лесной пожар, чтобы стало капельку потеплее, когда рядом раздались тихие шаги.

Перед ним возник Робин.

Йован дёрнулся и тут же зажмурился от боли — бечёвка резко впилась в тело.

— Ты что, плачешь? — прозвучал удивлённый голос.

— Ничего подобного! — огрызнулся Йован. — У меня аллергия на верёвки и холод.

Подняв слезящиеся глаза, он увидел, что разбойник достал нож.

«Ну всё, я труп…»

Он застыл, не в силах даже умолять, затаил дыхание, глядя, как Робин приближается, подносит лезвие к его груди… и начинает резать верёвки.

— Ты жалок, — с презрением проговорил Гуд, пряча нож куда-то под шкуры опускаясь на корточки перед сползшим на землю Йованом.

— А ты постой вот так часов пять-десять, посмотрю я на твой видок, — пробормотал тот, безуспешно пытаясь хотя бы поднять руку. — Кажется, я останусь без конечностей…

Робин раздражённо фыркнул и вдруг резко схватил его за запястья. Тотчас в руках, а затем и в ногах закололо с такой силой, что Йован едва не закричал. Способность двигаться моментально вернулась, а чувство холода не только исчезло, а даже заменилось жаром. Он вырвался из хватки Гуда и попытался было отползти назад, но только сильнее прижался с стволу дерева.

— Так ты… — голос был хриплым, и Йован пару раз кашлянул, — ты меня не убьёшь?

Разбойник смотрел на него, слегка щуря светлые глаза.

— Это зависит от тебя.

Повисло недолгое молчание. Робин ждал вопросов, но их не последовало. Тогда он снова заговорил:

— Ты хочешь уйти отсюда и вернуться домой, верно? Я отпущу тебя, если сделаешь кое-что.

— Что же? — шёпотом спросил Йован, стараясь унять дрожь в голосе.

— Убей Гая.

Разбойник не отводил от него свой немигающий взгляд, который мог принадлежать только человеку, почти утратившему связь с реальностью.

— У…убить Гая?

Гуд кивнул.

— Ты видел, как. Он тебе доверяет, поэтому должно получиться. Отруби руку, сожми ею кинжал и проткни сердце. Тогда я позволю тебе уйти. Даю слово.

Подул ветер. Чувство жара от магии Робина прошло и вернулся холод, резко, будто Йована облили водой. Ему ужасно захотелось закрыть глаза и мгновенно переместиться в тёплое помещение, неважно какое, лишь бы не мёрзнуть больше.

— Хорошо… — выдохнул он. — Я убью его.

Глава XVI. Спасение

Лицо Робина расплылось в широкой улыбке, однако глаза остались пустыми, что придало ему совершенно безумный вид.

— Я выведу тебя к деревне.

Он протянул Йовану руку, чтобы помочь подняться, но тот её проигнорировал и встал сам.

Разбойник неспешно, но уверенно зашагал вперёд. Чуть поодаль, за деревьями, осторожно двигалась огромная тень: Маленький Джон, как всегда, следовал за своим хозяином. Но сколько бы Йован не всматривался в темноту, остальных мертвецов нигде не видел.

— А где вся банда? — решился спросить он.

Робин не ответил.

Они шли довольно долго, хотя до дороги было не больше десяти минут. Похоже, разбойник вёл его другим путём.

— Гай так и остался плаксивым щенком, — вдруг заговорил Гуд. — Украл скелет Марион, чтобы снова похоронить. Хотя мог устроить мне ловушку. Рано или поздно я бы вернулся за останками.

«Ну-ну, хоронить друзей — плаксивость, а семьсот лет доказывать что-то кучке костей — самая что ни на есть психологическая зрелость, — усмехнулся Йован, мысленно благословляя недогадливость Робина. — Знал бы ты, для чего на самом деле он её унёс…»

Помолчав пару минут, разбойник снова обратился к