– У тебя какая-то идея? – спросил Бабкин.

– У меня подозрение.

– Делись.

– Очень уж вовремя дедуля отправился в участок.

Несколько секунд Бабкин непонимающе смотрел на Макара и вдруг сообразил:

– Отель!

– Верно, отель. Леонардо, во сколько вы с Сергеем заявились в «Эдем»?

Переводчик немного подумал.

– Около семи, в начале восьмого.

– Если Раньери появился в участке в восемь, то я бы предположил, что дело обстояло так. – Макар метко швырнул смятый стаканчик в урну. – Его подчиненные донесли, что какие-то типы наводят справки о пропавшей русской. Наш домовладелец, который до этого был уверен, что никто не свяжет его с Маткевич, понимает, что дело становится рискованным. Полиция отнеслась к делу халатно, но мы – не полиция. А тут еще и его сын вспоминает, что горничной он хорошо знаком! Раньери идет в участок и с честным видом сообщает об исчезновении туристки.

– Ты пропустил тот эпизод, когда мне пытались набить морду, – напомнил Бабкин.

– Если бы морду – это еще полбеды. Они хотели тебе что-то вколоть.

– Сыворотку правды, – хмыкнул Сергей, но Илюшин не разделил его веселья.

– Очень странно выглядит нападение на сыщика, приехавшего разыскивать человека, – серьезно сказал он. – Вряд ли тебя собирались убить этой инъекцией.

– Да, чересчур сложно для убийства.

– Значит, планировали что-то другое.

– Напрашивается, что взять живым, – ухмыльнулся Бабкин.

И снова Илюшин кивнул без улыбки:

– …и что-то у тебя выведать.

– Что? Я приехал накануне!

– Выходит, тебя приняли не за сыщика.

– А за кого же?

– За носителя важной информации.

Бабкин пожал плечами. Он не мог основывать догадки на голой интуиции, как Илюшин. Ему требовались факты, а фактов пока набиралось с гулькин нос.

– Макар, простите, я не понимаю… – переводчик смущенно снял и протер очки. Без них он выглядел совсем беспомощным. – Безусловно, это не мое дело. Однако… синьор Раньери чем-то вам не понравился? Вы действительно подозреваете его в похищении женщины? Он выглядел очень расстроенным.

– Чрезвычайно расстроенным, – подтвердил Илюшин. – И еще крайне озабоченным. Он, кстати, пытался это скрыть, и не слишком-то удачно.

– Но его чувства понятны! Пропала туристка, которая снимала у него квартиру… Он заволновался…

– Именно. Хотя не должен бы. Маткевич ему не дочь, не жена и не любовница. Он с ней разговаривал-то два с половиной раза.

– Неужели вы отказываете другому человеку в праве на сочувствие?

– Слишком уж ярко проявляется у господина Раньери его сочувствие. Другой бы даже не заметил, что случилось. Подумаешь, завтракать она к нему не приходила! Здесь на квадратный метр двадцать четыре кофейни. Это не повод для беспокойства.

Леонардо промолчал, но видно было, что он не согласен с Илюшиным. Попросив разрешения купить нормальный кофе, он ушел, и даже спина его выражала протест.

– Макар, а Макар, – позвал Бабкин, когда итальянец скрылся. – Это что сейчас была за пурга?

– А?

– Вот это все насчет излишней озабоченности Раньери. Не говори, что ты всерьез!

– Почему бы и нет?

– Потому что это бредятина, – напрямик рубанул Бабкин. – Ты не можешь такую башню построить на одном-единственном слабом допущении.

– Не могу? – театрально удивился Макар.

Сергей насупился. Ему крайне редко доводилось критиковать Илюшина, особенно на том поле, где Макар переигрывал его вчистую – в умении делать выводы на основе малозначительных предпосылок. Бабкин был отличным оперативником. Но там, где он сперва отыскивал два и два, потом складывал их и получал четыре, Макар Илюшин видел зяблика, швейную машинку и сыр, а в итоге каким-то немыслимым образом получал те же четыре. Он не был непогрешим и на памяти Бабкина ошибался минимум трижды. Но Сергей всегда помнил о разнице между ними. Которая, с его точки зрения, заключалась в разнице между талантом и добросовестной посредственностью.

Он был бы потрясен, узнав, что Илюшин так не считает и никогда не считал. Убедив Сергея Бабкина идти к себе помощником, Макар полагал, что из них двоих больше повезло ему. «Талантов как грязи, – думал он, – а профессионалов раз-два и обчелся». Сергей был из последних.

– Не могу, конечно, – совершенно другим тоном сказал Илюшин. – Что я, идиот? Пять минут назад Рвтисавари позвонил.

– И что? – привстал Бабкин.

– Как ты думаешь, кому кинулся докладывать о нашем отъезде его жвачный друг?

Сергей думал недолго.

– Неужели Раньери?!

– Ага! – Макар выглядел очень довольным.

– Это точно?

– Абсолютно. Рвтисавари человек простой: оставил включенный айфон в комнате и вышел. Причем заранее предупредил Паоло, к кому мы поехали. Развесил, так сказать, наживку.

– Подожди, почему айфон-то?

– Потому что там диктофон. Весь разговор записался. Как только мы вышли из дома, Паоло сразу же бросился звонить Доменико Раньери. Сообщил ему, что мы едем к нему в гости в компании переводчика.

Илюшин поднял камешек и бросил его в воду.

– Мы должны сказать шпиону спасибо. Он здорово облегчил нам работу! Теперь ясно, что именно люди Раньери напали на тебя. Скорее всего, и с исчезновением Маткевич он как-то связан.

– А ты все это время знал о звонке – и нес чепуху! – рассердился Сергей. – Подозревает он, понимаешь ли, Раньери на основе тонкого анализа его поведения!

– Не хотел при Леонардо рассказывать о шпионе. Это не наши с тобой секреты.

– Ладно. Согласен.

Бабкин тоже швырнул камешек в воду и попал в борт проплывавшей мимо гондолы. Гондольер разгневанно уставился на него.

– Эскузи, синьор! – крикнул Макар. – Миа амиго из форте руссо туристо, бат а литл бит стьюпидо!

– Ща в канале утоплю, – флегматично пообещал Бабкин. – Будешь со дна канала булькать про облико морале.

Илюшин демонстративно отодвинулся и с дальнего конца ступеньки сообщил:

– Рвтисавари сделал только одну ошибку.

– Какую?

– Забрал свой айфон и вышел из комнаты. А пока он прослушивал запись, Паоло успел удрать.

Бабкин приподнялся.

– Как – удрать? Шутишь?!

– Если бы!

Сергей выругался. Теперь Раньери известно, что они не заблуждаются насчет него. Единственное преимущество потеряно.

– Все, нечего больше тянуть, – он встал. – Где там Леонардо? Пошли в участок. Мы с тобой свой ресурс исчерпали.