– А у полиции, конечно, еще большой запас! – с несвойственной ему резкостью отозвался Илюшин. – Который мы могли оценить по их предыдущей работе.

– А чего ты хотел! Чтобы они проявили рвение, разыскивая сбежавшую русскую тетку? Сейчас – дело другое. Если банальный побег грозит обернуться похищением, они на уши встанут.

Илюшин старательно и, по мнению Бабкина, слишком уж неторопливо обтер пальцы салфеткой.

– У меня такое ощущение, что ты сильно идеализируешь местных стражей порядка. Ты хочешь, чтобы они обыскали квартиру Раньери? На основании каких фактов?

– Препятствие нашему расследованию… – начал Бабкин и осекся на полуслове. Теперь ему самому стало ясно, где подстерегает ловушка.

Илюшин откровенно засмеялся.

– Продолжай-продолжай! Ты приехал заниматься частным сыском и в первый же вечер подрался с некими людьми. Которых, по твоему утверждению, подослал почтеннейший мужчина, сдававший Маткевич квартиру. – Макар сощурился и с выраженным акцентом спросил: – Какие ваши доказательства?

Доказательств никаких не было.

– Пускай хоть квартиру старого хрыча обыщут!

– Серега, не горячись. Тебе известно, кто такой Раньери? Нет. И мне неизвестно. Мы видим то, что он считает нужным нам показать. Тебя не удивляет, что Рвтисавари ничего не знает о нем? Кроме того, что его отпрыск занимается какими-то грязными делишками?

– Рвтисавари не так давно в городе!

– Достаточно, чтобы расставить на доске все фигуры. Поверь мне, Раньери скрытен и очень, очень непрост! Ты заметил, кстати, что он умеет делать со своей тростью?

Бабкин слегка растерялся. Трость? Он, конечно, обратил на нее внимание, но лишь из-за хромоты хозяина квартиры.

– Что?

– Драться он ею умеет! – чуть резче, чем требовалось, бросил Илюшин. – Мне доводилось видеть мастера палочных боев. У старика такой же захват, движения кисти очень похожи. Ты не обратил внимания, как он крутанул палку, когда ты к окну подошел? Ну да, ты же спиной стоял. Очень у меня нехорошее чувство возникло в тот момент.

Он тоже поднялся, комкая салфетку.

– Это все лирика, Серега. Любопытно другое.

– Только не говори, что байка с украденным перстнем!

– Это не байка. Я у нашего грузина спросил, он подтвердил. Но не в курсе подробностей, кроме того, что вещь какой-то немыслимой ценности.

– Мог бы и поточнее знать, что творится на подведомственной ему территории, – буркнул Бабкин. – О’кей, даже если правда. Макар, старик всего-то кинул нам кость напоследок! Запоминается последняя фраза, как говорил Штирлиц.

– Или он хотел, чтобы мы думали, будто это кость.

Бабкин сдался.

– Черт с тобой. Что ты предлагаешь?

– Для начала найдем Леонардо. А потом… У меня родилась идея.

Они поднялись на набережную. Илюшин, память которого цепляла клочки любой информации, а затем старательно разглаживала их и складывала в аккуратную стопку, отметил про себя, что это не набережная в прямом смысле. Обычный широкий берег в Венеции называется «рива». А узкие каменные улочки над каналами, одновременно служащие фундаментом домам, – фондаменте. Они оказались как раз на второй.

Ему вспомнился дом Раньери, узкий, с крохотными окошками… Двери подъезда выходили на обычную узкую улочку. А с противоположной стороны никакой фондаменте не было, стены вырастали прямо из воды. Или нет? Макар напряг память. Он прошел мимо окна в квартире, занимаемой Маткевич, всего один раз. Что он видел? Отдыхающие гондольеры, тяжело нависающая над водой дуга моста, туристы…

Сергей, заметивший невдалеке сквозь стекло кофейни профиль переводчика, склонившегося над газетой, заторопился к нему, но через несколько шагов обернулся.

Макар Илюшин неподвижно стоял на месте и смотрел сквозь Бабкина.

– Э! Ты чего?

Макар не слышал. Он думал о том, что если старик действительно не соврал об украденном перстне и связь между исчезновением Вики Маткевич и кражей впрямь существует, то бедная Вика ввязалась в игру со слишком большими ставками.

А если в эту же игру вступил Раньери, то не нужно быть прорицателем, чтобы понять, кто останется в выигрыше.

Сергей приблизился к другу и похлопал его по плечу:

– Макар, проснись!

Взгляд Илюшина приобрел осмысленность.

– У меня такое чувство, что мы совершаем ужасную ошибку, – сказал он. – И я не знаю, как этого избежать.

2

Доменико Раньери по прозвищу Папа сидел в кресле, а его сыновья стояли перед ним. Пьетро по прозвищу Красавчик. Даниэле, он же Малыш Дэни. Кристиан – самый старший: он когда-нибудь займет место отца.

Не хватало только Бенито.

Зато в углу на стуле приютился Франко с разукрашенной скулой. Она красиво переливалась фиолетовым, как бабочкино крыло.

– Они приходили прямо сюда? – недоверчиво переспросил Пьетро. – И ты их пустил?

Нет, не зря говорят, что самый младший – всегда самый красивый. И самый глупый.

– Если бы я их не пустил, они бы что-то заподозрили, – терпеливо ответил Доменико. – Они представились частными сыщиками. Якобы ищут нашу синьору по просьбе ее мужа.

– И ты им поверил?

– Они ничего не знают про перстень.

– Почему ты так уверен, отец?

– Я рассказал им про него.

– Рассказал? – хором воскликнули все трое. Франко с молчаливым укором смотрел из своего угла.

– Я хотел посмотреть на их лица. Они оба стояли передо мной. Поверьте мне, я бы заметил, если бы что-то промелькнуло в их глазах. Но они даже не поняли, о чем я говорю!

Старший сын почесал в затылке:

– То есть они на самом деле сыщики? Напрасно мы вчера напали на них?

– Счастлив это слышать! – не удержался Франко. И непроизвольно потянулся ладонью к ушибленной щеке.

Доменико Раньери крутанул в пальцах тяжеленную трость.

– Один из них меня насторожил. Нет, Франко, не тот, что напал на тебя.

Пьетро и Франко переглянулись.

– Не говори, что второй еще хуже, – попросил сын. – Это просто невозможно!

Раньери щелкнул пальцами:

– Он как крыса. Вынюхивает. Чувствует опасность. Я встречал таких людей… К счастью, редко. С ними всегда нужно держаться около правды. Это сбивает их с толку. Он чувствовал, что я вру, я видел это по его лицу, по его движениям…

– Думаешь, тебе удалось его обмануть?

Раньери промолчал. Его самого интересовал ответ на этот вопрос.

– Не нравится мне вся эта суета, – заметил Франко. – Вчера полиция, нынче эти русские… Очень уж они бойкие. А главное, – он не удержался и потрогал синяк, – непредсказуемые.