– Папа, я все сделаю, – пообещал Франко. – Но скажу честно, мне это не по душе.

– Ты – не Пьетро. Или боишься, что совесть замучает?

– Совесть здесь ни при чем. Ты до того красочно расписал, как лодку обыскивают карабинеры, что я в это почти поверил. Уж не надеешься ли ты избавиться заодно и от меня?

И Франко хохотнул. Он ни на секунду в это не верил и знал, что Папа знает, что он не верит.

– Мечтаю с того самого дня, как ты начал пользоваться этим одеколоном, – парировал Раньери. – Воняет так, будто лошадь сначала полиняла, а потом обгадилась!

Оба рассмеялись. Они не были слишком уж циничными людьми. Просто с некоторых пор не придавали большого значения смерти. Ни своей, ни чужой.

– Никто тебя не станет обыскивать. В крайнем случае пристанешь к берегу и смоешься.

– Обустройство в другом городе обойдется мне недешево, – намекнул Франко.

Раньери с невозмутимым видом пожал плечами.

– Когда мы вернем перстень и продадим, возьмешь себе половину.

Франко онемел. За половину стоимости кольца дожа он придушил бы не только наркомана Луиджи, но и всех остальных помощников Папы, с сыновьями включительно.

– Обещаешь? – хрипло спросил он.

Но вопрос был бессмысленным. Папа никогда не подводил тех, у кого оставался ресурс. А у Франко его было с избытком.

Бывший полицейский обернулся к троице, покорно ждавшей окончания их разговора. С этого момента он становился главным. Папа отдал распоряжения – теперь в дело вступал исполнитель.

– Приготовьте катер Луиджи! Найдите что-нибудь, чем можно будет закрыть тела. Только следите, чтобы это была не одежда, по ней могут легко опознать.

Кристиан покачал головой: мол, уж об этом можно было не напоминать. По сравнению с братьями он держался спокойно. Зато Пьетро, лишь недавно вызвавшийся убить женщину, совсем раскис. Похоже, он смертельно боялся, что Франко потащит его с собой.

– Пьетро! – окликнул толстяк. Юноша поднял на него испуганный взгляд. – Ты мне не понадобишься. Извини, парень, сегодня обойдусь без тебя.

Облегчение, выразившееся на лице Красавчика, заставило Франко расхохотаться. Неплохо подколол! Толстяк знал, что в ближайшее время ему будет не до шуток, и не видел ничего дурного в том, чтобы насмеяться впрок.

Развинченной походкой он двинулся из комнаты. На него всегда перед серьезным делом нападала дурашливость.

У Папы зазвонил телефон.

Франко не обратил на него внимания. Он уже мысленно входил в комнату, где лежала женщина, уже чувствовал в руке скользкий шнур и затягивал петлю на ее шее. Веревку они потом подбросят в катер, это хорошая улика. Можно было бы задушить руками, но ладони у него меньше, чем у Луиджи, так что этот способ отпадает.

А жаль. Он любит работать руками.

Скаламбурив, Франко снова довольно хихикнул и вышел на лестницу.

За его спиной Папа, наконец, ответил на звонок.

Первый пролет. Второй.

Дверь в комнату, где лежит пленница.

– Стой! – крикнули снизу. – Франко, нет! Остановись!

Толстяк перегнулся через перила и недовольно уставился на старшего сына Раньери.

– Что такое, Кристо?

…Когда он влетел в комнату, все находились в полном остолбенении. Включая самого Раньери, а уж Папу-то Франко видел в таком состоянии всего пару раз.

– Что у вас тут произошло?!

– Звонил Бенито, – медленно, со странной интонацией, будто не веря самому себе, ответил Доменико.

И замолчал. Кажется, осмысливал разговор.

– И что, что? – поторопил его Франко. В окно он видел, что Луиджи уже ушел с моста – значит, с секунды на секунду будет здесь. Нечего с ним затягивать!

– Он предлагает вернуть перстень.

– Что?!

– Не просто вернуть! А в обмен на женщину.

– Не понял…

– Бенито готов отдать перстень, если мы вернем ее живой и невредимой.

Вот тут-то Франко и сел.

1

– Порка мадонна! Он что, влю-бился?

Все по очереди посмотрели на русскую через глазок.

– Она же старая! – не удержался Пьетро.

Франко почесал в затылке. Ну, не молодая, конечно. Однако что-то в ней есть.

– Она красивая, – в голосе Папы не было и тени сомнения, – но Бенито в нее не влюблен. Иначе бы он не сдал ее нам с самого начала. Здесь что-то другое.

– Разговор записывался!

– Он хочет подловить тебя!

– Сукин сын!

– А ну тихо! – Раньери вскинул руку. – Я ему сказал лишь одну фразу: спросил, не сошел ли он с ума. Если на этом основании меня можно арестовать, то я готов съесть свою трость.

– И все-таки это ловушка, – убежденно воскликнул Франко. – Прости меня, Папа, но твой сын – хитрый, жадный говнюк! Он не отдаст нам перстень добром!

Раньери побарабанил пальцами по двери. Вика Маткевич внутри вздрогнула и съежилась.

– Даже если он и в самом деле готов на обмен, ее нельзя отдавать, – отчеканил Доменико. – Она видела нас всех, она в курсе нашего дела! Отпустить ее – то же самое, что подписать судебный приговор!

– Тогда о чем мы спорим?! – не выдержал Даниэле. – Вывезти ее и убить, сейчас же!

– Мы спорим о перстне, идиот! Который находится у твоего брата! Или ты готов выбросить полтора миллиона евро коту под хвост?

Малыш Дэни насупился:

– Мы найдем Бенито потом. И отберем у него перстень! Мы же так и собирались сделать!

– А если у Бенито хватит ума спрятаться хорошенько? Если он решит бросить дуру? Тогда он может уехать куда угодно, хоть в Россию! И ищи его там!

– …среди медведей и снегов, – веско добавил Франко.

Дэни сник.

– Мы в патовом положении! – продолжал Раньери. – Нельзя выдать ему русскую, это слишком рискованно для нас. Но и глупо лишиться перстня, убив ее! Бенито пришел на все готовое: не участвовал в деле, не готовил его. Он украл у своих! Мне тяжело говорить такое про собственного сына, но он крыса и вор.

Четыре пары глаз уставились на него. Франко и Кристиан быстрее остальных поняли, к чему ведет Папа. Но старший сын еще не осмеливался поверить.

Франко был опытнее и взрослее. И он дольше всех знал Раньери. Парень совершил страшный грех: покусился на его собственность, сорвал планы. Если существовали для Папы люди с отрицательным ресурсом, то Бенито перешел в их ряды.

– Сдается мне, не такое уж и патовое у нас положение, – уронил Франко после долгого молчания.