Происхождение новых переселенцев в Прибалтику в общем-то известно. Однако в XVIII веке среди германских земель на первое место стала все более выдвигаться Восточная Пруссия. Особенно это относилось к Курляндии. Тем не менее северные приморские города – Пернау, Реваль и Нарва – сохраняли тесные связи с Любеком, традиционно игравшим большое значение в переселении в Прибалтику ремесленников. Вместе с тем определенную роль в прибытии в край «литератов» и ремесленников некоторых специальностей играли также Саксония и Тюрингия.

Определенное историческое значение для населения имело и заселение немецкими колонистами находившихся в государственной собственности мыз Гиршенгоф и Гельфрейхсгоф в Лифляндии, организованное в 1766 и 1769 годах Екатериной II в рамках ее политики расселения. Это внесло совершенно новые элементы в социальное строение провинций.

Дело заключалось в том, что гиршенгофское крестьянство, не игравшее с политической точки зрения никакой роли, длительное время жило особняком и в известной степени находилось вне восприятия прибалтийских немцев. Теперь же в 74 дворах были расселены 73 семьи и 12 одиночек, всего 321 человек, прибывших из разных уголков Германии. Но большая их часть была родом из Пфальца.

Эта колония, основанная не как деревенская община, а как закрытый с территориальной и правовой точки зрения хуторской поселок, со временем превратилась в монолит, в котором перед переселением 1939 года проживало около 1600 человек, сохранивших немецкий язык как средство общения и относивших себя к старым германским родам. Существовавший там принцип единонаследия (при переходе по наследству крестьянского двора) не давал дробить земельные наделы, а установленный порядок, заключавшийся в том, что чужаки не должны наследовать земли колонии и брак с приезжим приводит к исключению из союза членов поселка, являлся действенной мерой инстинктивной самозащиты. Приобщение же колонистов к жизни прибалтийских немцев в XIX веке осуществлялось только на пути развития ремесел, которые всегда имели большую притягательную силу. В результате Гиршенгоф обеспечил весьма существенную часть прироста ремесленников в Риге, сохранивших в своем сознании чувство общности с колонией.

Сведения о численности прибалтийских народов и национальностей даже по состоянию на конец XVIII столетия не поддаются точному учету. Статистические же исчисления, столь необходимые для Просвещения, вначале основывались на малонадежных данных и, как правило, строились на принципах сословного разделения, что в общем-то легко позволяло определить национальный состав, но применительно к буржуазии произвести дальнейшие вычисления не давало. Ясную картину здесь может показать только кропотливое и планомерное изучение церковных книг, сверочных списков и других подобных источников, начало чему частично в свое время было положено, но теперь вряд ли возможно.

Вычисленные фон Дершау и фон Кейзерлингом из общего числа населения Курляндии, составлявшего в 1797 году 394 626 человек, 35 374 немцев распределялись следующим образом: дворяне – 2430 человек, «литераты» – 1644 человека, низшие государственные и городские служащие, а также сельские чиновники, вышедшие из первых двух названных сословий, – 1430 человек, сословие купцов – 2359 человека, ремесленники в городах – 5274 человека, свободные немецкие граждане – 22 237 человек.

По данным же Эккардта, в 1782 году во всей Лифляндии общая численность населения составляла 505 419 человек, из них на дворян приходилось 2605 человек, духовное сословие – 848 человек, на горожан и свободных граждан – 39 330 человек. Однако, поскольку к свободным гражданам относились также вольноотпущенные и другие люди, каким-либо образом приобретшие свободу и которые вместе с «германской одеждой» переняли немецкий язык, став причислять себя к немцам, то среди большого числа «свободных немецких граждан» было немало лиц латышского и эстонского происхождения. Исследование, проведенное в одном из северолифляндских приходов, показало, что максимальное число немцев в нем было достигнуто в конце XVIII века, превышая показатели конца XIX столетия почти в три раза.

О численности и составе населения Риги можно судить по обнаруженному списку, согласно которому в 1800 году в городе проживало в общей сложности 29 663 человека, в том числе 12 778 (43 %) немцев. Кроме того, к числу немцев следует отнести также большую часть из 1106 человек, обозначенных в документе иностранцами. Количество же леттов, по данным этого списка, составляло 7445 человек (25 %), а русских – 4055 человек (13,6 %).

Реваль же из-за сильной конкуренции в торговле с молодым Санкт-Петербургом так и не смог в полной мере оправиться от понесенных ранее потерь и опустился на уровень малозначимого провинциального города. По сведениям наиболее ранней дошедшей до нас статистики, в 1816 году его население составляло 11 983 человека, из них не менее 5000 немцев, более 4000 эстов и 2000 русских. Общая же численность всех малых городов Лифляндии, по данным Эккардта, в 1782 году определялась как 8926 человек, из них 5246 (58 %) были немцами. При этом число немцев, проживавших в городах латышской части Лифляндии, заметно превышало их численность в эстонской части, несмотря на наличие в последней таких крупных городов, как Дорпат и Пернау (74 процента и соответственно 53 процента).

При определении общей численности леттов и эстов по состоянию на конец XVIII столетия следует иметь в виду, что эти данные основаны на различных и порой сомнительных, не до конца проверенных сведениях статистики того времени. Соответственно в лучшем случае здесь речь может идти только о приблизительных показателях.

Если опираться на исследования фон Дершау и фон Кейзерлинга, то к приведенной ими численности потомственных крепостных, составлявших, по их данным, в Курляндии в 1797 году 339 035 человек, следует добавить городских слуг и происходившую из леттов, но не онемечившуюся часть ремесленников и других свободных граждан. Общее же число проживавших в Курляндии леттов, скорее всего, можно оценить в 350 000 человек.

В Лифляндии (вместе с Ригой), по оценке Эккардта, в 1782 году насчитывалось 226 143 летта. Причем в отношении Восточной Лифляндии (Латгалии) имеются только весьма приблизительные оценки, и, возможно, приводимые данные о численности леттов в 140 000 человек являются не такими уж неправильными. И если взять эти цифры за основу, то тогда общая численность латышской части населения вполне могла составлять немногим более 700 000 человек. А вот эстонцев было значительно меньше. Если к приводимым Эккардтом данным по Северной Лифляндии, где вместе с островами Эзель, Моон и другими малыми островами, по его сведениям, проживал 257 371 человек эстонской национальности, добавить около 170 000 эстов, имевшихся, по мнению этнографа и демографа А.В. Хупеля, в Эстляндии, то тогда общая численность лиц эстонской национальности приблизится к 430 000 человек.

Если приведенные цифры хотя бы наполовину соответствуют действительности, то можно предположить, что численность этих двух народов в течение XIX века практически удвоилась. При этом, правда, следует учитывать организованное во второй половине XIX столетия переселение прибалтов вглубь России.

Возможность переезда в столицу и провинциальные города Российской империи для немцев из прибалтийских провинций, разумеется, существовала и раньше, открывая новые перспективы и давая шансы на изменение жизни. Лифляндцы и эстляндцы были представлены в центральных русских органах власти еще во время Северной войны. В 1719 году в качестве вице-президентов числилось по одному лифляндцу и эстляндцу, а многие прибалты являлись советниками и ассесорами. Кроме того, немало немцев из прибалтийских провинций служило мелкими чиновниками в образованных правительственных коллегиях.